– Это очень древний свиток Торы, – пояснила Ребекка, держась на почтительном удалении. – Из Испании.
– Наверняка бесценный, – сказал д’Эглиз, наклоняясь ближе, чтобы хорошенько рассмотреть Тору.
Доктор Хасди хмыкнул и что-то сказал Ребекке. Она перевела:
– Только для тех, кто почитает Книгу. Для остальных это просто вещь с несомненно привлекательной ценой. Будь это не так, мне бы не потребовались ваши услуги. – Доктор пристально посмотрел на Йена и Джейми. – Тору понесет уважаемый человек, еврей. Прикасаться к ней нельзя никому. Но вы будете охранять ее – и мою внучку.
– Совершенно верно, ваша честь. – Д’Эглиз слегка покраснел, но был слишком доволен, чтобы смутиться. – Я глубоко признателен за ваше доверие, господин, и заверяю вас… – Но тут Ребекка снова позвонила в колокольчик. Вошел слуга с кувшином вина.
Предложенная работа была простой. Ребекка выходила замуж за сына главного раввина Парижской синагоги. Древняя Тора была частью ее приданого, как и денежная сумма, при виде которой заблестели глаза д’Эглиза. Доктор решил нанять д’Эглиза для безопасной доставки в Париж всех трех объектов – девушки, свитка и денег. Сам доктор поедет на свадьбу немного позднее, поскольку его задерживают дела в Бордо. Единственными вопросами, подлежащими обсуждению, была стоимость услуг д’Эглиза, время, которое уйдет на доставку, и гарантии, которые д’Эглиз готов предложить.
Назвав последний пункт, доктор поджал губы; его приятель Аккерман, рекомендовавший ему д’Эглиза, остался не вполне доволен тем, что по дороге был украден один из его драгоценных ковров, и доктор хотел получить гарантии, что по дороге в Париж не пропадет ничего из его ценной собственности – Джейми видел, как скривились нежные губки Ребекки, когда она переводила эти слова. Капитан бросил строгий взгляд на Йена и Джейми, потом сменил его на серьезное и искреннее выражение, заверив доктора, что никаких сложностей не предвидится, за работу возьмутся его лучшие люди, а он сам готов дать любые гарантии, какие потребует доктор. На его верхней губе выступили бисеринки пота.
Джейми тоже вспотел, выпив горячего чая и сидя недалеко от очага, и не отказался бы от бокала вина. Но старый доктор резко встал и, вежливо кивнув д’Эглизу, вышел из-за стола. Взяв Джейми за руку, он поднял его со стула и мягко, но решительно повел к двери.
Парень вовремя успел пригнуться и не удариться лбом о низкую дверную арку и очутился в маленькой комнатке, самой обычной, где под потолком висели пучки сохнущих растений. Что…
Но не успел он задать вопрос, как старик взялся за его рубаху и вытащил ее полы из килта. Джейми попятился, но отступать было некуда, и волей-неволей он оказался сидящим на стуле, а шершавые пальцы старика снимали с него бинты. Доктор неодобрительно крякнул и крикнул что-то в сторону двери. Джейми разобрал лишь «aqua caliente» – «горячая вода».
Он не осмелился встать и сбежать – и подвергнуть риску новую работу, найденную д’Эглизом. И он сидел, сгорая от смущения, пока доктор ощупывал, давил и – горячую воду уже принесли – больно скреб его спину чем-то жестким. Но ничто не расстроило Джейми так сильно, как появление в дверях Ребекки.
– Дедушка говорит, что твоя спина в ужасном состоянии, – сказала она ему.
– Вот спасибо. А то я не знал, – пробормотал он по-английски, но потом повторил свое замечание по-французски, более вежливо. Его щеки горели от унижения, но в его сердце звучало тихое, холодное эхо: «Я вижу, парень, что он превратил в месиво твою спину».
Хирург из Форт-Уильяма сказал так, когда солдаты приволокли к нему Джейми после порки – сам он идти не мог. Хирург был прав, доктор Хасди тоже, но это еще не означало, что Джейми хотел услышать снова эти слова.
Ребекка, вероятно, желая увидеть, что имел в виду ее дед, подошла и встала позади Джейми. Он застыл, и доктор резко ткнул его в шею, заставляя нагнуться. Старый врач и его внучка бесстрастно обсуждали его спину. Джейми почувствовал, как маленькие, нежные пальцы девушки прочертили линию между его ребер, и чуть не упал со стула, а его тело покрылось гусиной кожей.
– Джейми? – послышался из-за двери обеспокоенный голос Йена. – У тебя все в порядке?
– Угу, – выдавил он из себя. – Не надо – не заходи сюда.
– Тебя зовут Джейми? – Сейчас Ребекка стояла перед ним и, наклонившись, заглядывала ему в лицо. Ее собственное личико оживилось и выражало интерес и заботу. – Джеймс?
– Угу. Джеймс. – Он стиснул зубы, когда доктор, цокая языком, залез глубже в его рану.
– Диего, – сказала она, улыбнувшись ему. – Вот как это будет на испанском – или на ладино. А твой друг?
– Его зовут Йен. То есть, – он слегка задумался и нашел английский эквивалент, – Джон. Это будет…
– Хуан. Диего и Хуан. – Она ласково дотронулась до его голого плеча. – Вы друзья? Братья? Как я вижу, вы прибыли из одного и того же места – где это?
– Друзья. Из… Шотландии. С нагорья. А место называется Лаллиброх. – Он говорил свободно, и при звуках родного названия его пронзила боль, более сильная, чем боль в спине. Он отвернулся. Лицо девушки было совсем рядом – и ему не хотелось, чтобы она заметила его боль.
Она не отошла. Вместо этого она грациозно присела на корточки и взяла его за руку. Ее рука была очень теплая, и волоски на его запястье встали дыбом, несмотря на то что доктор делал с его спиной.
– Уже немножко осталось, – пообещала она. – Дедушка очищает зараженные участки; он говорит, что теперь их покроет чистая корка и они перестанут сочиться. – Доктор что-то отрывисто спросил. – Он спрашивает, лихорадит ли тебя по ночам? Кошмары снятся?
Пораженный, он взглянул на нее, но ее лицо выражало только сочувствие. Ее пальцы крепче сжали его руку, словно поддерживая.
– Я… да. Иногда.
Ворчание доктора, какая-то его фраза, и Ребекка отпустила руку Джейми, похлопав по ней, и вышла, шурша юбками. Джейми закрыл глаза и пытался запечатлеть в памяти ее запах – он не мог сохранить его в носу, поскольку доктор намазывал его чем-то вонючим. Да и сам он тоже не благоухал свежестью и чистотой – от него воняло потом, дымом костра и свежей кровью. От смущения он скрипнул зубами.
Он слышал, как в гостиной разговаривали вполголоса д’Эглиз с Йеном, обсуждая, не прийти ли к нему на помощь. Он готов был крикнуть им, только не хотел, чтобы капитан увидел… Он крепко сжал губы. Угу, ну… вроде уже все заканчивается; он мог судить об этом по замедлившимся, почти ласковым движениям доктора.
– Ребекка! – нетерпеливо крикнул доктор, и девушка появилась через секунду, держа в руке небольшой комок ткани. Доктор произнес короткую тираду и прижал к спине Джейми какую-то тонкую ткань; она прилипла к мази.
– Дедушка говорит, что эта ткань защитит твою рубашку, пока мазь не впитается, – сказала Ребекка. – Когда она отпадет сама собой – не отдирай ее, пусть отвалится сама, – раны покроются коркой, но эта корка будет мягкой и не лопнет.
