На это национальное расследование Кьяер потратил всего три недели – невероятно мало времени, учитывая размер страны и потенциальную серьезность ситуации, – после чего оно было внезапно остановлено. Начальник Кьяера Этельберт Стюарт позже прокомментировал свое решение: «Радиевая краска заинтересовала нас в рамках нашей кампании против применения белого фосфора; фосфор тогда был в центре внимания, а в состав светящейся краски, как оказалось, он не входил». Это расследование было лишь побочным в рамках более масштабного исследования случаев отправления на производстве.
Вместе с тем была и другая причина. Стюарт позже признался: «Я остановил расследование не потому, что убедился в отсутствии проблем с этой компанией, а потому что бюро не могло себе позволить расходы, связанные с его продолжением».
За эти три недели, однако, Кьяер успел прийти к заключению. Радий, установил он, был опасен.
Только вот девушкам никто об этом не сказал…
Глава 16
Штаб-квартира корпорации United States Radium Нью-Йорк, Черч-стрит, 30
– 1925 год—
День у Артура Роедера сильно не задался. С тех пор как Карлоу подала на него в суд, у него, казалось, не задавался каждый день. Огласка имела ужасные последствия – имя его компании было смешано с грязью, когда эта мелкая выскочка заявила, будто фирма сделала ее «совершенно нетрудоспособной» и нанесла «серьезный урон» ее здоровью. Все это негативно сказывалось на бизнесе: работать остались лишь несколько красильщиц циферблатов.
Роедер, может, этого не знал, однако скандал затронул и студию по раскрашиванию циферблатов, которую его фирма помогла открыть в часовой компании Waterbury. Узнав из местных новостей об иске Карлоу, эта фирма сразу же запретила смачивать кисти с краской губами.
На самом деле тому могла быть и другая причина, хотя в часовой компании этого никогда бы не признали. В феврале 1925 года работавшая там красильщица по имени Фрэнсис Сплеттокер умерла всего через пару недель после того, как слегла с мучительной болью; у нее был некроз челюстной кости, проевший дыру прямо в щеке. Официально с работой ее смерть никто не связывал, однако некоторые ее коллеги сделали выводы. Одна из девушек в Waterbury сказала, что страшно испугалась, когда Фрэнсис умерла, и больше ни за какие деньги не станет работать в отделе росписи циферблатов.
Отец Фрэнсис тоже работал на эту фирму. Несмотря на свою уверенность в том, что Фрэнсис сгубила ее работа, он не осмелился поднимать из-за этого шумиху из боязни быть уволенным.
Какие послушные сотрудники!
Роедер защищался в суде по иску Карлоу с помощью чрезвычайно опытных (и чрезвычайно дорогостоящих) корпоративных адвокатов компании USRC. Они немедленно подали ходатайство о закрытии дела, аргументируя это тем, что оно должно быть представлено на рассмотрение Бюро компенсаций трудящимся, где его признают несостоятельным, так как девушка не страдает ни от одной из подлежащих компенсации болезней. Пока что, однако, их юридические уловки не работали – судья дал понять, что решение примут присяжные.
Для Роедера ситуация усугублялась с каждым днем. Семья Хейзел Кузер присоединилась к иску, требуя в качестве компенсации 15 000 долларов (203 000 долларов). Адвокаты, любившие навязывать иски жертвам врачебной халатности, взялись и за мать Хелен Куинлан Нелли – однако она, поверив тому, что сказали о смерти ее дочери врачи, не видела никакого смысла обращаться в суд. Это было хоть каким-то снисхождением для Роедера.
Роедер подумал, что сестра мисс Карлоу Сара Майлефер как нельзя кстати уволилась из студии росписи часов перед началом судебных разбирательств: она уж точно не могла продолжать там работать. На мгновение он задумался о миссис Майлефер. Вьедт рассказал ему, насколько сильно она болела – вот уже три года хромала, передвигаясь с помощью трости; и все это время компания шла ей навстречу, чтобы она не потеряла работу. Что ж, подумал Роедер, яблоко от яблони недалеко падает – и если одна из сестер оказалась такой болезненной, то это вполне могло быть что-то наследственное.
Во всех своих проблемах он винил «женские клубы». Кэтрин Уайли писала ему еще с начала года; слишком уж, как ему показалось, странный у нее был интерес к этому вопросу. Роедер сделал все возможное, чтобы от нее отделаться, однако ничего не сработало. Даже когда он ей польстил, сказав, что ему кажется «совершенно нормальным, что ваш союз интересуется подобными отчетами», она все равно отказалась принять его точку зрения. Проблем от нее становилось все больше и больше.
А еще этот статистик со своим расследованием, доктор Хоффман. Хотя он и заявил Роедеру, что «у него и в мыслях нет создавать конфликт на ровном месте», в своих письмах он подвергал компанию чрезвычайной критике. Он снова написал Роедеру про Маргариту Карлоу, отметив, что она была «в крайне плачевном состоянии». Он призвал Роедера или представителя компании лично с ней встретиться, однако этого не случилось.
Роедер мог справиться с подобными умоляющими письмами – компания уже без труда отказывала в удовлетворении просьбы Блума о деньгах прежде, – однако теперь его беспокоило расследование Хоффмана. Этот человек планировал по его завершении опубликовать итоговый отчет – вероятно, для влиятельной Американской медицинской ассоциации, – однако Роедер не понимал, как Хоффману, который не был врачом и не обладал специальными знаниями по радию, могли бы позволить это сделать. Роедер всегда считал, что «подобное представление любого вопроса перед важным медицинским сообществом должно быть основано на обширных исследованиях или расследовании, либо на том и другом». По его мнению, «подобное расследование должно охватывать все Соединенные Штаты, и оно вряд ли могло быть полным без включения в него Швейцарии, а также регионов Германии и Франции». О чем думал Хоффман, делая заключения на основании лишь своих кратковременных исследований в нескольких регионах США? (Хоффман также посетил студию Radium Dial в Оттаве и некоторые заводы по росписи циферблатов в Лонг-Айленде.) Если Хоффман хотел изучить вопрос полностью, считал Роедер, то он определенно должен потратить еще несколько лет на упорную работу и обширное международное исследование, прежде чем представлять свои заключения.
Вместо этого Хоффман ограничился тем, что разослал опросники врачам, у которых наблюдались женщины, а также взял интервью у пострадавших. Хоффман отметил: «От всех я слышал одну и ту же историю. Они выполняли одну и ту же работу в одинаковых условиях… И последствия тоже были одинаковыми».
Несмотря на непродолжительность своего исследования, он, казалось, был решительно настроен опубликовать результаты.
Почему же, с раздражением думал Роедер, он даже не удосужился посетить фабрику, хотя, справедливости ради, следует заметить, что это было, пожалуй, связано с тем, что Роедер пытался помешать его расследованию – фирма не предложила никакого содействия. Роедер попробовал усмирить Хоффмана, написав ему: «Мы искренне полагаем, что инфекция, на которую вы ссылаетесь, не вызвана радием. Если и есть какая-то общая причина, я думаю, она не связана с нашим заводом». Тем не менее Хоффман продолжил свое исследование. Роедер не понимал его мотивов.
