Мезоторий – радий-228, а не радий; во всяком случае, не тот радий-226, что люди использовали в своих тонизирующих напитках и таблетках. Должно быть, в этом и крылась разгадка. Таким образом, Хоффман, исходя из работ доктора Блума, написал в своей статье: «Мне показалось более уместным использовать термин «радиевый (мезоториевый) некроз»».
Получается, винить во всем следовало не радий – точнее, не совсем радий.
Тем не менее, когда новости об отчете Хоффмана попали в заголовки газет, радиевая индустрия дала отпор. Радий по-прежнему считался чудесным элементом, постоянно выпускались все новые и новые продукты на его основе, и один из них – прямо здесь, в Орандже. Высокорадиоактивный тоник под названием Radithor, производимый Уильямом Бэйли из «Радиевых лабораторий Бэйли» – клиентом USRC, – поступил в продажу в начале 1925 года. Вместе с остальными представителями отрасли Бэйли публично осудил попытки связать радий со смертями красильщиц. «Печально, – говорил Бэйли, – что общественность настраивают против этого прекрасного целительного средства беспочвенными заявлениями».
Хотя руководители радиевых компаний и нанесли ответный удар, статья Хоффмана получила некую огласку, но была, скорее, публикацией, рассчитанной на узких специалистов. Не так много людей выписывали «Журнал Американской медицинской ассоциации». Да и кто такой этот Хоффман? Он не был врачом, который мог бы действительно что-то в этом смыслить. Даже сторонники больных женщин знали, что у него нет какого-либо авторитета. «Сдается мне, нам не повезло, – написала Алиса Гамильтон Уайли, – что именно доктор Хоффман предал эту ситуацию огласке. Он не пользуется таким доверием, как врачи, а его работа не может быть доскональной, равно как и не способна противостоять критике».
Женщинам был нужен настоящий борец. Лидер в области медицины – человек, не только внушающий авторитет, но и, возможно, способный найти метод, как однозначно диагностировать их болезни. У Блума были подозрения, у Барри тоже, однако ни один не сумел доказать, что причина крылась именно в радии. В первую же очередь женщинам нужен был врач, не подкупленный компанией.
Что ж, пути Господни порой воистину неисповедимы. Двадцать первого мая 1925 года в Ньюарке по Маркет-стрит ехал трамвай, как вдруг в салоне поднялась шумиха. Пассажиры, возвращавшиеся домой в вечерний час пик, расступились, чтобы освободить место для внезапно упавшего в обморок человека. Одни кричали остальным, чтобы они посторонились, другие кричали водителю, чтобы тот остановился. Кто-то, несомненно, склонился над упавшим, чтобы помочь.
Все было тщетно. Уже через несколько минут мужчина скончался. Его звали Джордж Л. Уоррен. При жизни он был районным врачом округа Эссекс – старшим врачом, ответственным за здоровье всех жителей округа, включая тех, кто проживал в Ньюарке и Орандже: в городах, где бывшие красильщицы циферблатов умирали одна за другой.
Со смертью Уоррена его должность стала вакантной. Позиция окружного врача – в будущем получившая громкое название главного медицинского эксперта – теперь была открыта. От того, кто ее займет, зависела судьба вопроса.
Глава 18
Решение было единогласным. Совет поздравил с назначением нового окружного врача крепкими рукопожатиями и одобрительными кивками.
«Доктор Гаррисон Мартланд, пожалуйста, встаньте».
Мартланд уже проявлял интерес к случаям красильщиц циферблатов – он встречался с некоторыми пациентками Барри. Хотя он не смог выявить причину их проблем со здоровьем и, по его собственным словам, «потерял интерес», об этих случаях он не забыл. Как известно, после смерти Хейзел Кузер он намеревался провести вскрытие, чтобы определить причину ее смерти, однако Тео так хорошо потрудился, подготавливая похороны своей любимой жены, что они состоялись прежде, чем Мартланд успел связаться с нужными инстанциями.
Возможно, Мартланду помешала и территориальная политика. Прежде его полномочия распространялись только на Ньюарк; так как завод и многие девушки находились в Орандже, он не имел возможности заниматься дальнейшим изучением этого вопроса. Теперь же, с расширением сферы его полномочий в связи с новой должностью, он мог при желании докопаться до сути.
Мартланд был невероятно талантливым человеком, окончившим колледж врачей и хирургов в Нью-Йорке; он заведовал собственной лабораторией в городской больнице Ньюарка, где работал старшим патологоанатомом. Хотя его жена и родила ему двоих детей, во многих смыслах он был женат на своей работе – «для него не существовало разницы между буднями и выходными», и он зачастую задерживался в больнице до поздней ночи. Этому «грузному, но импозантному на вид» мужчине с обвислыми щеками был сорок один год. Его русые волосы с сединой на висках плотно прилегали к голове; он носил очки в круглой оправе. Он не признавал формальностей и работал, что называется, «без галстука» – яркая личность, любившая кабриолеты и каждое утро «упражняющаяся под громкую музыку шотландских волынок, играющую на граммофоне». Все называли его Март или Марти, никогда Гаррисоном и тем более Гарри. Словно нарочно, он был и поклонником Шерлока Холмса.
Дело радиевых девушек представляло собой загадку, достойную величайших детективов от медицины.
Мартланд со всей серьезностью отнесся к своим новым обязанностям. По его собственным словам, «одной из главных функций медицинского эксперта является предотвращение смертности в промышленности». Циники бы сказали, что данное заявление не имело ничего общего с истинной причиной того, почему он проявил интерес к случаям, связанным с воздействием радия. Циники бы сказали, что появилась совсем другая причина, по которой высокопоставленный специалист наконец взялся за это дело.
Седьмого июня 1925 года умер первый работник корпорации United States Radium мужского пола. «Первым случаем, привлекшим мое внимание, – позже заметил Мартланд, – стала смерть доктора Лимана».
Главный химик компании USRC, тот самый, что «со смехом» отреагировал, когда Дринкеры выразили беспокойство по поводу почерневших ожогов на его руках годом ранее, был мертв. Он скончался в возрасте 36 лет от анемии, проболев всего несколько недель. Его смерть случилась слишком скоропостижно для обычного случая анемии, так что Мартланда вызвали для проведения вскрытия.
Он подозревал отравление радием, однако проведенный им химический анализ тканей тела Лимана не выявил каких-либо следов этого элемента – здесь требовалось вмешательство специалиста. Мартланд, подобно Кнефу и Хоффману, обратился за помощью к Забину фон Зохоки, авторитету в этой области. Он, в свою очередь, тоже попросил помочь кого-то еще. Где он мог найти самого лучшего эксперта по радию в городе? В компании United States Radium Corporation определенно же не много разбирались в этом вопросе?
