Сара Майлефер была бойцом. В некоторых сражениях, однако, победить попросту невозможно. В тот день, 16 июня 1925 года, врачи оставили ее в больнице. Они не видели, как у нее развился сепсис; как ее тело покрылось новыми синяками из-за лопающихся под кожей кровеносных сосудов. Ее рот так и не перестал кровоточить; из десен сочился гной. Нога постоянно болела. Все постоянно болело. Она больше не могла это выносить. Она впала в «беспамятство» и потеряла рассудок.
После этого, впрочем, оставалось уже недолго. В первые часы 18 июня, всего через неделю после госпитализации, Сара Майлефер скончалась.
В тот же самый день Мартланд провел вскрытие, результаты которого предстояло ждать несколько недель. На этот раз он не был связан никакими обещаниями держать все в секрете. В день смерти Сары он обратился к репортерам, собравшимся, чтобы узнать подробности. «Пока что у меня нет ничего, кроме моих подозрений, – сообщил он им. – Мы собираемся взять кости и некоторые органы из тела миссис Майлефер, сжечь их и провести тщательный лабораторный анализ при помощи самых точных приборов, предназначенных для обнаружения радиоактивных веществ». Затем он продолжил, наверняка нагнав тем самым страху на бывших работодателей Сары: «Это отравление, если мои подозрения верны, протекает так скрыто и порой проявляет себя спустя столь долгое время, что, как мне кажется, вполне вероятно, что подобное происходит уже по всей стране без каких-либо явных симптомов». Это время теперь подходило к концу, хотя Мартланд и не спешил с выводами. «Пока что у нас нет ничего, кроме теории, – сказал он. – Я не буду делать официального заявления о существовании “отравления радием” в промышленности, пока мы не сможем этого доказать». При этом подразумевая, что, как только он сможет…
Пресса заинтересовалась этим не на шутку. Смерть Сары попала даже на передовую New York Times. Тем временем, когда весь мир узнал о ее смерти, один человек остался не в курсе случившегося.
Этим человеком была ее младшая сестра Маргарита. Она не видела Сару с 15 июня, с того вечера, когда ее перевели из их общей палаты. Она неоднократно справлялась о здоровье своей сестры. Хотя Маргарита и видела, как состояние Сары ухудшилось, она, возможно, не теряла надежду. С тех пор как заболела Маргарита, Сара всегда была сильной, да и тяжелобольной она выглядела всего пару дней.
Медсестры отделывались отговорками, когда она спрашивала о своей старшей сестре. 18 июня, когда газеты запестрели новостями о смерти Сары, Маргарита простодушно попросила дать ей газету.
«Нет», – сказали медсестры, желая огородить ее.
«Почему?» – спросила Маргарита. Конечно же, Маргарита Карлоу не могла не попытаться узнать причину.
Тогда медсестры рассказали ей о смерти сестры. «Говорят, она стойко перенесла эту новость – и выразила сожаление по поводу того, что не смогла присутствовать на похоронах». Она была слишком больной для этого.
Властям о смерти Сары сообщил ее отец Стивен. Именно он организовал похороны и присматривал за своей второй дочерью, Маргаритой. Именно он наблюдал, как гроб опускают в землю на кладбище Лорел Гров в два часа дня с небольшим 20 июня.
Саре, может, и было 35, однако он лишился своей маленькой девочки.
Глава 19
Сару еще не успели положить в могилу, когда ее бывшие работодатели принялись отрицать свою вину в ее смерти.
Вьедт выступил с заявлением перед прессой. Существовала «маленькая вероятность», сказал он, «возникновения угрозы отравления радием». Имея в виду недавно нанятого компанией USRC доктора Флинна, он сообщил: «Мы поручили проведение расследования крайне надежному и авторитетному человеку». Он объяснил прессе, что Сару во время работы на компанию обследовали люди из Института продления жизни, и продолжил придерживаться позиции, принятой в июне 1924 года, когда фирма решила проигнорировать неопубликованный отчет Дринкера. Вьедт сообщил, что «никаких проблем на нашем заводе обнаружено не было, равно как и у наших рабочих». По его словам, «абсурдно полагать, будто одна и та же болезнь стала причиной смерти доктора Лимана и Сары Майлефер. Последняя и за сто лет своей работы имела бы дело лишь с половиной того количества радия, который проходил через доктора Лимана всего за один год. Сара имела дело с настолько микроскопическим количеством радия, что с точки зрения должностных лиц компании ее работа не может считаться опасной».
Тем не менее даже это микроскопическое количество оставило свой след – который и обнаружил Мартланд. Вскрытие тела Сары сделали спустя девять часов после ее смерти. Она стала первой красильщицей циферблатов, которой провели вскрытие; первой радиевой девушкой, каждый сантиметр тела которой был изучен специалистами в поисках ключей к разгадке ее таинственной гибели.
Осматривая ее тело с головы до ног, Мартланд делал пометки. Он широко раскрыл ей рот, заглянув внутрь. Рот был «заполнен запекшейся черной кровью». Врач изучил ее левую ногу, ту, на которую она хромала последние три года; она была на четыре сантиметра короче правой.
Он взвесил и измерил ее внутренние органы, отделил кости, чтобы провести свои тесты. Он заглянул внутрь ее костей, в костный мозг, вырабатывающий клетки крови. У здорового взрослого человека костный мозг обычно желтый и маслянистый; у Сары же «весь костный мозг был темно-красного цвета».
Мартланд был врачом. Он собственными глазами видел, как радием в больницах лечат рак, и знал, как это работает.
Радий постоянно испускает лучи трех типов: альфа, бета и гамма. Альфа-лучи очень короткие и могут быть остановлены тонким слоем бумаги. Бета-лучи, обладающие большей проникающей способностью, могут задержать слой свинца (современная наука говорит о листе алюминия). Самая большая проникающая способность у гамма-лучей, и именно «благодаря его гамма-излучению, – как сказал один специалист по радию, – его можно назвать волшебным».
Ценность радия для медицины заключалась в гамма-лучах, способных проникать сквозь тело в опухоль. Именно от гамма– и бета-лучей работники лаборатории защищались свинцовыми фартуками; им не нужно было переживать по поводу альфа-лучей, так как они не проникали через кожу и не могли навредить. Вместе с тем альфа-лучи, на которых приходится 95 % всего излучения, «оказывают гораздо более интенсивное воздействие с биологической и физиологической точки зрения, чем бета– и гамма-лучи». Другими словами, это самый опасный тип радиации.
