Берри подал иски не только от имени этих женщин, но и от имени их мужей.
В юридических документах по поводу супруга Кинты Берри написал: «В связи с болезнью жены Джеймс Макдональд оказался лишен ее поддержки и помощи, а в будущем будет лишен ее уютной и приятной компании, а также будет вынужден потратить огромные суммы денег, пытаясь вылечить свою жену. Истец Джеймс Макдональд требует выплаты 25 000 долларов [341 000 долларов]».
Присоединение мужей к искам нельзя назвать завышенной мерой – по правде говоря, Кинте становилось все труднее быть такой женой и матерью, как она хотела. Она призналась: «Теперь я делаю ту домашнюю работу, которая оказывается мне под силу. Разумеется, много чего я делать не могу. Теперь я даже не могу наклониться». Из-за ее усиливающихся проблем со здоровьем недавно они с Джеймсом были вынуждены нанять домработницу, что добавило расходов в их семейный бюджет.
Ее сестра Альбина тоже отчаянно нуждалась в помощи. Ее левая нога теперь была на 10 сантиметров короче правой, из-за чего девушка оказалась прикована к кровати. Они с Джеймсом не оставили свою мечту о семье, однако у Альбины случился выкидыш, после которого она чувствовала себя хуже, чем когда бы то ни было. «Жизнь, – отрешенно сказала она, – пуста для меня и моего мужа».
Был еще один человек, которому приходилось несладко. Эдну Хассман освободили из годового заточения в гипсе, однако проблемы никуда не делись: ее левая нога укоротилась на семь сантиметров, а правое плечо стало настолько неповоротливым, что она больше не могла использовать свою руку. Кроме того, анализы крови выявили у нее анемию. Когда в декабре 1926 года умерла ее мать, Эдна совсем упала духом.
Тем не менее ее не оставляла надежда. Разве врач компании, доктор Флинн, не сказал ей, что она в прекрасном состоянии здоровья? Она принимала прописанные ей от анемии лекарства и строго соблюдала указания врачей. А затем, в мае 1927 года, пытаясь нащупать в темноте свои таблетки на комоде, она увидела свое отражение в зеркале. Поначалу, возможно, она подумала, что видит призрак своей матери, восставший из могилы. Потому что глубокой ночью, в полной темноте в зеркале светилась призрачная девушка.
Эдна закричала и упала в обморок. Она прекрасно понимала, что предвещали ее сияющие сквозь кожу кости. Это мерцание было ей хорошо знакомо. Только одна вещь на свете могла сиять подобным образом. Радий.
Эдна вернулась к доктору Хамфрису и сообщила ему об увиденном, о том, какие сильные боли она испытывает. Здесь, в ортопедической больнице Оранджа, она заявила: «Я слышала, как доктор Хамфрис разговаривал с другим врачом. Он сказал ему, что я стала жертвой отравления радием. Так я об этом и узнала».
Эдна была «спокойной и безропотной женщиной». Позже она говорила: «Я верю в Бога. Возможно, поэтому я ни на кого не злюсь из-за случившегося». Но это вовсе не означало, что она не видела несправедливости. Она продолжала: «Думаю, кто-то должен был меня предупредить. Никто из нас не знал о вреде этой краски; мы были совсем девчонками: пятнадцати, семнадцати и девятнадцати лет». Возможно, именно из-за чувства несправедливости в июне 1927 года, всего через месяц после установленного диагноза, Эдна и Луис Хассман отправились к Раймонду Берри.
Теперь их было пятеро: пять девушек, требующих правосудия; пять девушек, сражающихся за справедливость. Грейс, Кэтрин, Кинта, Альбина и Эдна. Газеты посходили с ума, придумывая запоминающиеся прозвища для этого нового квинтета. Итак, летом 1927 года все стало официальным.
«Дело пяти обреченных на смерть женщин» начали рассматривать в суде.
Глава 25
Руководство компании, по правде говоря, было застигнуто врасплох этими пятью исками. Более того, они прозвали их «заговором», состряпанным «командой Берри». Их прежняя непоколебимая уверенность, с которой они отказывали во всех мольбах о милосердии, основывалась на том, что установленный срок исковой давности делал их неуязвимыми – теперь же, благодаря ловкой интерпретации Берри, они вынуждены были как-то выкручиваться, чтобы защищаться в суде.
Пожалуй, изначально было понятно, на кого они переложат всю вину. Истцы, как заявила фирма в своем ответе на обвинения девушек, были «также виновны в небрежном отношении, так как не соблюдали меры предосторожности и безопасности». Корпорация пошла еще дальше: она принялась отрицать, что девушек когда-либо учили смачивать кисти губами; она отрицала, что кто-либо из девушек в студии это делал; отрицала, что радиевая пыль прилипала к ним. Она все отрицала и отрицала, страница за страницей в составленных ею юридических документах. Компания признала только одно: «она ни о чем не предупреждала» потому, что «отрицала опасность радия».
Из таких отрицаний (которые можно смело назвать наглой ложью) и состояли их письменные опровержения в соответствии с законом, однако это были лишь первые попытки фирмы взять ситуацию под контроль. Теперь, когда женщины намеревались свести с компанией счеты в суде, она решила нанести ответный удар исподтишка. Мисс Руни, бывшая бригадирша в USRC, которая была хорошей подругой Эдны Больц, удивилась, когда один из ее прежних начальников внезапно заявился в компанию Luminite, чтобы с ней поговорить. Поначалу она принялась охотно рассказывать ему про девушек, работавших под ее руководством, делясь подробностями об их успехах. Довольный директор отметил, что она предоставила ему «значительную информацию».
Казалось, и фирма, и бывшая бригадирша совершенно недооценивали упорство Грейс Фрайер. «Мисс Руни убеждена, что Грейс Фрайер подать иск уговорили адвокаты», – гласила служебная записка компании. Они не знали, что, если бы не два года ее постоянных поисков адвокатов, ничего из этого сейчас не происходило бы.
Теперь компания начала подозревать не только адвокатов, но и своего бывшего друга в нанесении ей удара в спину. «Судя по всему, у мисс Руни есть причины полагать, что доктор [фон] Зохоки стоял за всеми этими делами, – гласила служебная записка. – Я абсолютно уверен, что нам следует разузнать, что [фон] Зохоки предпринимает, а также где он находится».
Директор, общавшийся с мисс Руни, приходил к ней не один и не два, а целых три раза со своими расспросами про девушек. Когда он явился в третий раз, до нее, видимо, дошла суть происходящего. «Этим утром мисс Руни заявила, что у нее нет больше какой-либо информации, – гласила последняя служебная записка директора на эту тему. – Могу предположить, что она попросту скрывает информацию из боязни навредить своей подруге».
