Благодаря вмешательству доброго врача компания тратила в среднем по 5600 долларов (75 000 долларов) на заболевшую женщину, однако из-за нескольких более крупных компенсаций это число немного искажает общую картину. Большинство жертв получали меньше, некоторым и вовсе были предложены унизительные двузначные суммы, такие как – в одном шокирующем случае – 43,75 (606 долларов) доллара компенсации за смерть работницы.
Если хорошенько постараться, то можно представить, что Флинн делал девушкам из Waterbury одолжение. Он сам, определенно, именно так и воспринимал свою деятельность: вмешивался, чтобы уберечь их от тягот судебного разбирательства. Однако у Флинна и компании на руках были все карты – и Флинн не покончил со своим, как это назвал Мартланд, «двуличным и лицемерным» надувательством. Потому что, хотя Флинн и был вынужден признать существование отравления радием, для него это не значило, что все заболевшие девушки пострадали именно от радия. Таким образом, продолжая обследовать девушек в Waterbury, Флинн раз за разом не находил никаких свидетельств отравления радием. Ни единого – ни в 1925-м, ни в 1926-м, ни в 1927 году. Лишь в последние месяцы 1928 года он наконец признает, что пятеро девушек могли получить отравление. Одной работнице, Кэтрин Мур, он в восьми отдельных случаях сообщил об отсутствии каких-либо следов радия в ее организме. Позже она умерла от отравления радием.
Получив ответ от комиссии, ничего не знавшей про работу Флинна на Waterbury, Берри был совершенно выбит из колеи. Его новоиспеченный друг Алиса Гамильтон, однако, быстро поняла, что происходит, и поспешила ввести адвоката в курс дела. Так как претензии втихую урегулировались Флинном, никаких доказательств, разумеется, не было: никакой огласки, никаких визитов из Департамента труда, никаких адвокатов – лишь кругленькая сумма в конверте и принявший ее благодарный человек. Все проводилось в полном секрете.
От всего этого Берри не было никакого толку.
С самого начала Берри заинтересовался доктором Флинном. От девушек он узнал про его заверения об их прекрасном здоровье – заверения, которые вводили их в замешательство, а у некоторых и вовсе развеивали какие-либо сомнения, когда заходила речь о подаче иска. Таким образом, в августе 1927 года адвокат решил поглубже копнуть под доктора Флинна. Вскоре его расследование выявило шокирующие новости.
Доктор Флинн проводил обследование девушек: брал у них кровь на анализ, изучал их рентгеновские снимки. Он организовывал их лечение и писал девушкам на фирменных бланках Коллегии врачей и хирургов. «[Я] думал, – сказал врач Грейс доктор Маккафри, который направил ее на обследование к Флинну, – что доктор Флинн был доктором медицины».
Теперь же, когда Берри стал выяснять, кем именно был Флинн, он получил следующее письмо от Совета медицинских экспертов Нью-Джерси: «В нашем реестре отсутствует отметка о выдаче лицензии на медицинскую практику в какой-либо области медицины или хирургии Фредерику Б. Флинну».
Флинн не был доктором медицины. Он получил ученую степень в философии.
Он был, как сказали в Союзе потребителей, «мошенником из мошенников».
Глава 26
Оттава, Иллинойс
– август 1927 года—
Элла Круз захлопнула дверь своего дома на Клинтон-стрит и спустилась по ступенькам. Перед уходом она попрощалась со своей матерью Нелли – однако ее голос был уже не таким бодрым, как раньше.
Элла не знала, что с ней. Прежде она всегда была «сильной и выносливой», однако теперь постоянно чувствовала усталость. Она пошла на работу, ориентируясь, как обычно, на шпиль церкви Святого Колумбы всего в паре кварталов от ее дома. Вместе со своей семьей – матерью Нелли, отцом Джеймсом и младшим братом Джоном – Элла регулярно ходила на католические службы, как и почти все, с кем она работала.
Нелли тоже попрощалась со своей дочерью негромко: она неодобрительно относилась к тому, что Элла работала красильщицей циферблатов. «Я никогда не хотела, чтобы Элла там работала, – говорила она, качая головой, – однако место опрятное, да и девушки там приятные».
Клинтон-стрит находилась всего в паре кварталов и от арт-студии, так что даже со своей черепашьей походкой Элла быстро туда добралась. Она поднялась по ступенькам старой школы – другие девушки тоже шли на работу. Тут была Кэтрин Вольф, которая в последнее время стала прихрамывать, а также Мэри Бекер, говорившая, как всегда, без остановки; Мэри Вичини, Рут Томпсон и Сэди Прей. Пег Луни уже сидела за своим рабочим столом, когда Элла зашла в студию, – она всегда была самой ответственной. Элла поприветствовала всех: она была «популярной молодой девушкой».
В 1927 году Мэри Эллен Круз (как ее нарекли при крещении родители) исполнилось 24 года – столько же, сколько Кэтрин Вольф. Ее каштановые волосы были коротко и модно подстрижены, немного не доходя до уровня скул; они скользили по ее безупречной коже. Она тщательно выщипывала брови, а ее застенчивую улыбку украшала ямочка на левой щеке.
Она уселась за свой деревянный стол и взялась за кисть. Смочить губами… Обмакнуть… Покрасить. Привычная последовательность действий, ведь работать здесь Элла начала, когда ей не было и 20 лет – она трудилась 25 дней в месяц, по восемь часов в день, без оплачиваемого отпуска.
Как же ей хотелось уйти в отпуск теперь. Она чувствовала себя уставшей и измученной, у нее побаливала челюсть. Это было странно, так как обычно ее здоровье не вызывало каких-либо нареканий. Элла начала посещать врачей где-то полгода назад, однако, хоть она и успела побывать у нескольких разных специалистов, никто не смог ей помочь. Ситуация была прямо как у Пег Луни, которой недавно удалили зуб, но стоматолог, по ее словам, так и не смог добиться заживления десны.
Элла подняла голову, услышав, что в помещение зашел мистер Рид. Она смотрела, как он расхаживает взад-вперед, проводя одну из своих нечастых инспекций. Его походка в тот день выглядела особенно самодовольной, и на то были веские причины. В конце концов, теперь он стал здесь главным, заняв наконец место старшего управляющего после того, как мисс Мюррей в июле умерла от рака.
Элла вернулась к своим циферблатам. Время – деньги. Впрочем, работа давалась ей теперь тяжело. Все лето ее донимали боли в руках и ногах, и было сложно справляться с раскрашиванием мелких деталей, когда костяшки пальцев так болели. Она устроила передышку всего на минуту и подперла голову руками. Ее беспокоило еще кое-что: под подбородком у нее появилось какое-то уплотнение. Она не знала, что это и почему оно внезапно возникло несколько недель назад, однако оно было очень странным.
Что ж, по крайней мере, сегодня пятница. Элла гадала, что девушки придумают на выходные – возможно, парень Пег Чак устроит у себя вечеринку, или же все пойдут смотреть кино в «Рокси». Пальцем она рассеянно погладила небольшой прыщик, появившийся на ее обычно идеально гладкой коже пару дней назад. Он выскочил на левой щеке, прямо рядышком с ямочкой. Когда он только появился, она его расковыряла, и он начал опухать; когда она сдавливала его пальцами, он болел. Она надеялась, что до очередной вечеринки он пройдет.
