Следующей давала показания Элизабет Хьюз, нанятый Берри специалист по тестированию дыхания. Она заявила, что все прекрасно знали, «что весь производственный персонал и все рабочие должны быть защищены от радиевого излучения», так как «практически все, кто имел с ним дело, получали ожоги». В газетах про миссис Хьюз написали: «Она продемонстрировала глубокие знания в этой области и убедила вице-канцлера Бэйкса как минимум в том, что знала, о чем говорит».
Адвокатам компании, разумеется, все это пришлось крайне не по душе. Они сразу же стали пытаться дискредитировать миссис Хьюз, несмотря на ее обширный опыт.
«А чем вы занимаетесь на данный момент?» – поинтересовался Маркли, прекрасно зная ответ.
«Я домохозяйка», – сказала она, так как в это время занималась дома своими маленькими детьми.
Тут Маркли понесло: он принялся засыпать ее вопросами, пытаясь внушить присутствующим, что она ровным счетом ничего не знает о радии. Он наседал на нее, стремясь поставить под сомнение не только ее квалификацию, но и ее навыки проведения дыхательных тестов, пока наконец не загнал ее в угол и не вынудил признать, что она «не может сказать, какое количество радия является существенным».
«Хорошо, – триумфально заявил Маркли, – раз вы говорите, что не знаете, то такой ответ меня полностью устраивает».
На этом, однако, Бэйкс снова решил вмешаться. «Я хочу знать, что известно свидетелю, – воскликнул он, – а не чтобы вы были удовлетворены ее словами о том, что она не знает. Думаю, она сказала немного больше, чем подразумевает данная вами характеристика».
Когда обеденный перерыв прервал выступление Элизабет за свидетельской трибуной, казалось, это стало облегчением как для нее, так и для Берри. После обеда Маркли вернулся по-прежнему с воинственным настроем. Теперь показания давал врач, проводивший вскрытие Молли Маггии, – он утверждал, что ее убил радий. Маркли пытался добиться того, чтобы суд не рассматривал какие-либо показания, касавшиеся Молли. Впрочем, у него ничего не вышло. «Я их выслушаю», – сказал Бэйкс.
«Хочу обратить внимание Вашей чести, – огрызнулся Маркли, возмущенный этим решением, – на тот факт, что в соответствии с ее свидетельством о смерти эта девушка умерла от сифилиса». У Маркли были все основания столь ожесточенно сражаться на стороне фирмы. Закрыв приносивший одну головную боль завод в Орандже, фирма поправила свое финансовое положение: всего один недавно полученный заказ – буквально несколькими днями ранее – должен был принести ей 500 000 долларов (почти семь миллионов в пересчете на современные деньги). Они не хотели проигрывать это дело.
Последним свидетелем, дававшим показания 25 апреля, был доктор Хамфрис, врач, который уже давно занимался этими девушками. Он уверенно и решительно описывал их необычные болезни. Он сообщил, что «у всех этих пациентов» возникла одна и та же проблема; причем не только у них, но и у других женщин, которых он наблюдал, – включая Дженни Стокер. Наконец Хамфрису удалось разрешить ее загадочную проблему с коленом. Стоя за свидетельской трибуной, он заявил: «Полагаю, она умерла от отравления радием».
Его показания заняли много времени и стали для пяти женщин своего рода испытанием на выносливость. Потому что Хамфрис подробно рассказывал про каждый случай – о том, как они впервые пришли к нему со своими загадочными болями; как он «делал догадки» по поводу их лечения; а также о том, что теперь все его пациентки искалечены. Они больше не были такими, какими он их впервые увидел; хотя они всячески старались не падать духом, тела их предали. «Я думала, он никогда не закончит, – вспоминала Кэтрин его выступление, – эти мучительные, ужасные показания». Вместе с тем она стойко их восприняла. «Это нужно было сделать, – продолжала она, – нужно было об этом сказать, иначе как мы могли бы бороться с несправедливостью по отношению к нам?»
Так что женщины его слушали. Они слушали, как Хамфрис признается в зале суда перед всеми присутствующими: «Не думаю, что это можно хоть как-либо вылечить».
Многочисленные репортеры обратили взгляды на женщин, чьи глаза наполнились слезами. Тем не менее радиевые девушки стойко восприняли свой публично оглашенный смертный приговор.
Но, подобно журналистам, Бэйкс, казалось, не мог этого вынести.
«Но вы ведь в любой момент можете что-то придумать?» – с призывом в голосе спросил он.
«Да, мы надеемся что-нибудь придумать», – подтвердил Хамфрис.
«В любой момент», – повторил судья.
«Да, сэр», – коротко ответил Хамфрис, но, как бы судья на него ни давил, лекарство волшебным образом от этого появиться не могло. Девушки были обречены на смерть.
Единственным вопросом оставалось, успеют ли они прежде добиться правосудия.
На следующий день слушания продолжились очередными показаниями экспертов. Авторитетные врачи признавали, что еще как минимум с 1912 года всем было известно, что радий может причинить вред. Берри предоставил суду целую кучу литературы – включая статьи, опубликованные самой USRC, – в подтверждение слов врачей.
Хотя Маркли и пытался ослабить влияние этих документов, упомянув известные целебные свойства радия, которые всячески рекламировались клиентом USRC Уильямом Байли с его тоником Radithor, пробелы в его аргументации были очевидны. Когда он процитировал малоизвестное исследование, опубликованное в малоизвестном журнале, и один из дававших показания врачей признался, что никогда не слышал об этом авторе, свидетель-эксперт добавил: «Кто он? Откуда он?», на что Маркли лишь огрызнулся: «Я здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы».
Тот день складывался для Раймонда Берри удачно: врачи нисколько не дрогнули под агрессивным перекрестным допросом адвокатов компании. Один из них назвал людей, использующих радий, «глупцами», добавив, что лекарства на основе радия «следует запретить».
«[Разве они] не одобрены Фармацевтическим советом?» – возмущенно спросили адвокаты USRC.
«Полагаю, что это так, – непринужденно парировал уважаемый врач, – однако они столько всего одобряют, что для меня, сэр, это ровным счетом ничего не значит».
Эндрю Макбрид и Джон Роач из Департамента труда дали показания по поводу своего участия в этом деле. Президент USRC Кларенс Б. Ли и Артур Роедер тоже встали за свидетельскую трибуну. Роедер подтвердил, что «неоднократно» бывал в студии росписи циферблатов, однако заметил: «Я не помню ни одного случая, чтобы кто-то из рабочих клал кисть себе в рот». Он также отрицал то, что фон Зохоки говорил ему, будто краска вредна. Он сказал, что впервые узнал о возможной опасности, когда «мы услышали об этих первых исках».
«О каком первом деле вы услышали?» – поинтересовался Берри.
