Ее состояние было тяжелым. Она перенесла «пять лет постоянного врачевания, шесть операций и в общей сложности девять поездок в больницу». В какой-то момент она, лежа на смертном одре, написала Хобарту, полагая, что конец близок:
Мой милый,
я люблю тебя и лежу здесь, думая о тебе и мечтая о твоих любящих объятьях. Боюсь, я была какое-то время с тобой крайне нетерпеливой, и за это я приношу свои сердечные извинения. Пожалуйста, прости меня, так как я долгое время была очень нервной и больной. Я всегда тебя любила до глубины души.
Молись за меня каждый день, чтобы я полностью поправилась. Если этого не произойдет, не печалься, так как мы оба должны склонить свои головы перед волей Господа… Заботься о нашей девочке, учи ее любить и помнить меня, а прежде всего – быть хорошей и благородной девушкой.
Скажи ей, что я нежно ее любила.
Эмоциональное давление было невыносимым. Перл никогда не знала, станет ли следующий день для нее последним; со временем ее болезнь захватила и тело, и разум. «Я не способна наслаждаться жизнью, как нормальная женщина», – отрешенно написала она.
Врачи сказали, что она «принадлежит к тому типу женщин, для которых медицина не может найти причины их недугов». Ее лечили от малярии, анемии и других болезней. Предположения врачей особенно раздражали Перл, потому что она училась на медсестру: она знала, что ни одна из их теорий не верна, однако представить себе не могла, в чем состоит истинная причина.
К апрелю 1933 года Перл окончательно отчаялась. «Я уведомила своего врача [о новых кровотечениях], – вспоминала она, – и он рекомендовал мне удаление матки. Я отказалась и пролежала в постели несколько дней, обдумывая, что делать». Гистерэктомия: она означала бы конец ее мечтам о новых детях. Нет, думала она, нет, не сейчас. Ей нужно было больше времени, больше надежды.
Она обратилась к другим врачам, попробовала другие виды лечения в надежде на иной результат. Но все было тщетно. «В июле 1933-го, – писала она, – я стала полностью бесплодной».
Перл была убита горем. «У меня начались проблемы с сердцем и общее недомогание», – вспоминала она. Прочитав про случаи отравления радием в Оттаве, она поняла, что ее губительная болезнь может стать смертельной, – что ж, по крайней мере, она получила объяснение.
«Я полагала, – писала Перл про свой случай, – что радий прикрепился к тканям некоторых органов, разрушая их путем образования опухолей».
Она решила связаться со своей старой подругой Кэтрин Донохью. Эти две женщины, характеры которых были весьма схожи, теперь сильно сблизились. Вскоре Перл присоединилась к борьбе за правосудие. Иск набирал обороты; женщины обзаводились друзьями.
У Джозефа Келли, президента Radium Dial в Чикаго, тем временем все происходило с точностью до наоборот. К октябрю 1934 года, возможно, в связи с поданными исками, в компании у него друзей совсем не осталось. Директор по имени Уильям Ганли захватил контроль над Radium Dial, и Келли вместе с его партнерами отстранили. «Было очень неприятно, – вспоминал один из служащих компании, – из-за всех этих корпоративных интриг».
Келли, однако, решил, что еще не покончил с Оттавой. Каждая работавшая на тот момент красильщица циферблатов получила письмо. Мистер Тернер – помощник управляющего Рида – пригласил их всех в ресторан, где за обедом обратился к ним с предложением. В городе открывался новый завод по производству светящихся циферблатов, и им задали вопрос: не желают ли они, высококвалифицированные в своем деле девушки, перейти в Luminous Processes?
Судя по всему, им сообщили, что руководить новой компанией будут Джозеф Келли и Руфус Фордис, которые стояли во главе Radium Dial в ходе скандала с отравлениями радием. Им сказали нечто весьма экстраординарное. Мистер Тернер «проинформировал их, что работавшие ранее красильщицы циферблатов умерли, потому что клали кисти себе в рот, а так как эта практика уже запрещена, то воздействие радия не будет представлять для них никакой опасности». Это было откровенное признание вины, однако первые красильщицы так никогда об этом и не услышали.
Новая студия открылась всего в паре кварталов от Radium Dial в двухэтажном здании бывшего склада из красного кирпича. Благодаря тайной встрече в ресторане большинство красильщиц циферблатов перебрались туда, решив, что на новой работе будет безопасней. Они наносили краску с помощью губок и шпателей, разглаживали ее пальцами, а также надевали спецодежду из тонкого хлопка для дополнительной защиты от пыли.
Не все рабочие переметнулись. Мистер Рид остался управляющим в старой фирме. Верные до конца, они с миссис Рид не стали покидать компанию, которая столько всего им дала. Они столкнулись «с ситуацией жесткой конкуренции»: новое предприятие Джозефа Келли, открытое в том же маленьком городке, стало прямым конкурентом фирмы.
Тем временем в доме вниз по улице Кэтрин Донохью было совершенно не до происходившей той осенью переделки бизнеса. Ее только и волновала ее крошечная девочка, которую она держала в своих руках. «Мы всегда называли ее Мэри Джейн, – заметил ее двоюродные брат. – Никогда Мэри. Только Мэри Джейн».
Кэтрин Донохью поклялась, что ее дочка будет ею гордиться.
Глава 45
Начался 1935 год, и Джеймс Кук вовсю работал над иском женщин. Он подал и в обычный суд, и в Промышленную комиссию Иллинойса (ПКИ). Он решил сделать упор на случай Инез Валлат. «Она была ходячим трупом, – говорила Кэтрин о своей бывшей коллеге, – хромала, словно старуха».
По мере продвижения дела женщины наткнулись на проблему. Фирму Radium Dial представляли лучшие адвокаты, и они нашли несколько лазеек в законе, позволявших запутать дело. Во-первых, никто не отменял этот проклятый срок исковой давности. Инез подала в суд через годы после ухода из Radium Dial, и ее проблемы со здоровьем появились не во время работы на компанию. Во-вторых, радий был ядом; а травмы, вызванные ядом, не попадали под закон о производственных болезнях. Наконец, не все в порядке оказалось и с самим законом: в Radium Dial заявили, что его устаревшие формулировки были «расплывчатыми, неопределенными и не задавали каких-либо внятных стандартов».
«Когда адвокат Кук подал пробный иск, – позже написали в Chicago Daily Times, – компания Radium Dial даже не стала отрицать обвинения женщин. По сути, компания ответила: “Даже если это и так, что с того?”»
