— Мне повезло, — заметила однажды Шарлотта. — Я всегда буду жить в Англии, потому что мне суждено стать королевой. А раз мне суждено стать королевой, то я смогу сама выбрать себе мужа.
— Да, это действительно счастье, — согласилась Фредерика. Она говорила с немецким акцентом, и Шарлотте было бы трудно ее понимать, если бы она с раннего детства не привыкла к произношению своей матери. Да и бабушка говорила с небольшим немецким акцентом.
— Ах, я прекрасно помню тот день, когда мне сказали, что я выйду замуж за герцога Йоркского.
— Вы были разочарованы, что это не принц Уэльский, да?
— Я была дочерью прусского монарха и, естественно, мечтала выйти замуж за короля или за принца, который когда-нибудь станет королем.
— Дядя Фред очень хороший.
Фредерика погрустнела. Шарлотту это не удивило. Дядя Фред был не очень-то примерным супругом... хотя обращался с Фредерикой намного лучше, чем отец Шарлотты — с ее матерью.
Шарлотта внимательно вгляделась в лицо тетки. Красотой та не блистала. Слишком уж она малорослая... правда, глаза у нее голубые, а волосы светлые, как и положено немецкой принцессе, однако кожа изрыта оспой, да и зубы гнилые.
Фредерика быстро-быстро заговорила по-французски, и Шарлотте пришлось напряженно вслушиваться, чтобы ее понять. Впрочем, это оказалось не труднее, чем понимать ужасный английский тети Фредерики. Она рассказывала девочке о том, как вышла замуж за герцога и поехала с ним в Англию.
— Это было в тысяча семьсот девяносто первом году, а ты же помнишь, что творилось в то время во Франции. Ах, как жестоко обошелся французский народ с королем и королевой! Толпа порой бывает ужасной силой.
Шарлотта кивнула, вспомнив, как люди окружили ее карету и принялись кричать:
— Нет папизму!
А потом из-за них ей запретили дружить с миссис Фитцгерберт!
— Люди столпились возле нашей кареты, и я испугалась, что нас сейчас убьют, — продолжала герцогиня. — Однако герцог не растерялся. Он обратился к толпе и сказал, что в наших жилах действительно течет королевская кровь, но мы не французы. Такое мужество обезоружило толпу, и нас пропустили. И все-таки мне еще долго казалось, что мой конец близок. Герцог сам сел на козлы — он хотел показать черни, что у него нет королевских замашек.
— А что вы подумали об Англии, когда приехали сюда? Герцогиня улыбнулась.
— Действительность всегда оказывается другой, не такой, как ты себе ее представляешь. Прием у короля... Разве это можно забыть?! Мне сделали высокую прическу... закололи волосы вот здесь и украсили их крепом и перьями, так что голова стала очень увесистой. Я была в серебристо-белом платье с атласными рукавами, на которых сверкали бриллианты. О, оно было таким тяжелым, я умирала от жары! Я вся была серебристо-белой, и на корсаже тоже сияли бриллианты. Я боялась упасть в обморок — так мне было жарко.
— Бедная тетя Фредерика! Но вам ведь понравилось в Англии, правда?
— Здесь холоднее, чем в Пруссии. Однако здесь сразу начались неприятности.
— Вы встретили моего отца.
— О да...
— И...
Однако герцогине не хотелось рассказывать об этой встрече. Она отказалась воздать Марии Фитцгерберт почести, полагающиеся принцессе Уэльской, и принц оскорбился. Она же была тогда очень несчастна из-за измен мужа; он ненавидел ее зверюшек, она ненавидела его любовниц. Вскоре стало ясно, что она не сможет дать ему наследников, ради которых он, собственно говоря, и женился. О нет, в первые годы жизни в Англии она не была счастлива.
А затем — поскольку муж, назначенный главнокомандующим армией, уехал на войну во Фландрию, а Отлендсский замок сгорел, и Фред, решив увеличить свои владения, купил поместья в Бруклендсе и Бифлите — Фредерика решила, что ее дом будет здесь. Здесь она будет царить — вдали от двора, — а любовь и радость, которых она так жаждала, будут дарить ей зверюшки, на выходки же супруга она не будет обращать внимание.
Фредерике хотелось иметь детей, и когда обнаружилось, что этого ей не суждено, она стала уделять животным все больше времени. Что же касается Фредерика, то с годами ненависть герцогини к человеку, который так жестоко разочаровал ее, постепенно проходила. Он уже не относился с презрением к ее зверюшкам и не раздражался из-за того, что от них в доме нет проходу, а Фредерика не сетовала на его бесчисленные любовные интрижки. Иногда муж приезжал в Отлендс, и они любезно беседовали.
Супруги стали друзьями.
Фредерика знала, что доброго, полубезумного короля расстраивают ее отношения с мужем. Их брак оказался таким же неудачным, как и брак принца Уэльского — может быть, даже хуже, ибо тот союз, несмотря на всю его скандальность, хотя бы не был бесплодным. Он привел к рождению этой милой, умненькой девочки. Принц и принцесса Уэльские, по крайней мере, произвели на свет наследницу, так что теперь члены королевской семьи могли вздохнуть с облегчением и со спокойной совестью жить так, как им вздумается.
Именно этим теперь и занимались Фредерика и Фредерик, и надо сказать, занимались не без успеха.
Шарлотта жила в Отлендсе, и дружба с чудаковатой тетей Фредерикой смягчала боль разлуки с миссис Фитцгерберт, хотя саму принцессу это удивляло, ведь трудно было представить себе двух более разных женщин.
Однажды леди Клиффорд сказала, что Ее Величество велит возвращаться в Карлтон-хаус: надо готовиться к отъезду в Богнор, где им предстоит провести лето. Королева считала, что принцессе морской воздух пойдет на пользу.
— Мне бы хотелось поехать в Брайтон, — вздохнула Шарлотта, подумав про отца, обитающего в великолепном «Павильоне»... может быть, он бы устроил бал в честь своей дочери...
— Ее Величество считает, что в Богноре лучше.
Шарлотта скорчила гримасу и пошла в парк, чтобы немного погулять и попрощаться со всем, к чему она так привыкла за последние недели.
Девочка сорвала в саду несколько цветков и отнесла их на лужайку, обсаженную тисами — там было устроено кладбище. Шарлотта прошла между серыми могильными плитами и положила цветы на могилку Рекса, любимой охотничьей собаки герцогини. Не то чтобы тетя Фредерика любила охоту — о нет, она терпеть не могла подобные утехи. Герцогиня никогда не понимала людей, которые одних животных безудержно баловали, а к другим были так жестоки. Ее любовь распространялась на все животное царство. И когда ее питомцы умирали, их приносили на кладбище, хоронили честь по чести и даже читали над ними молитвы. Тетя Фредерика верила, что души животных все до единой попадают в рай, ибо животные, в отличие от людей, не грешат: они лишь повинуются своим инстинктам. Шарлотта сказала, что тогда рай, должно быть, переполнен животными, а вот людей там почти нет. И тетя Фредерика с ней согласилась.
«Поэтому-то, — подумала Шарлотта, — тетя, наверное, так хочет попасть в рай».
Присев у могилы, Шарлотта задумалась о смерти — не о своей, а о чужой. Порой ей казалось, что сама она бессмертна и будет жить вечно, но потом у нее возникало такое чувство, будто смерть совсем близко. В подобном настроении она когда-то составила свое завещание... Шарлотта рассмеялась, вспомнив, какая тогда поднялась буча... однако затем подумала о бедной миссис Кэмпбелл, которой пришлось в результате уйти в отставку — и погрустнела.
