Блэквуд понимал, что ему следовало бы ретироваться в гостиную, но вместо этого сделал несколько шагов вперед, чтобы обе собеседницы попали в поле его зрения. Они стояли лицом друг к другу и держались за руки – ну, почти держались.
После Большого Пожара мисс Эйр стала излучать какое-то внутреннее сияние. Примерно такое же, как миссис Рочестер – сияние Маяка, заметное даже живым.
По щекам Джейн струились слезы.
– Мне кажется, ты не уходила все эти годы только потому, что знала, как я в тебе нуждаюсь.
– А теперь уже не нуждаешься? – Мисс Бернс вытерла щеку о плечо.
– Конечно нуждаюсь, милая моя подруженька, я всегда буду в тебе нуждаться. Но надо же подумать и о том, в чем нуждаешься ты. Вечно удерживать тебя было бы эгоизмом с моей стороны.
– А меня это устраивает, – тихонько икнула мисс Бернс. – Я хочу остаться с тобой. И не хочу знать, что бывает там… в загробной жизни.
– Что-то очень хорошее, – хрипло прошептала мисс Эйр. – Наверняка.
Александр затаил дыхание, заглядевшись на эту пару. Он очень желал бы немедленно удалиться в комнату и сделать вид, что не слышал этого разговора. Но понимал, что не может – каждая реплика слишком болезненно отзывалась в его сердце. Призрак отца оставался с ним на протяжении почти всей жизни. Увы, не в буквальном смысле, а в переносном.
– Что мы станем делать, когда мне стукнет восемьдесят, а тебе так и останется четырнадцать? – продолжала Джейн.
– Дружить, как и раньше. Крепко-крепко. – Хелен закусила губу. – Разве нет?
– Ну конечно! – Мисс Эйр порывисто обняла подругу, но только «прошила» ее руками насквозь и отступила назад, слезы продолжали литься из ее глаз. – Мы всегда будем лучшими друзьями. Всегда-всегда. Но ведь наша дружба не ограничена пределами жизни и смерти.
– Да уж, конечно. – Мисс Бернс выдавила храбрую улыбку.
– Значит, неважно, и где ты находишься. Останешься здесь – я буду тебя любить. Переселишься – тоже не перестану.
У Александра сердце болело за бедных девушек. Горло и грудь стискивала тоска по собственному дорогому привидению. Ведь мисс Эйр сказала правду: для горячей любви смерть – не преграда, идет ли речь о сыновней любви, платонической или романтической. Она не знает пределов и границ между мирами.
– Но все-таки ты полагаешь, мне стоит переселиться? – Голос Хелен был еле слышен.
Джейн наклонила голову.
– Я полагаю, ты заслужила покоя.
Мисс Бернс обвила призрачными руками стан подруги.
– Я боюсь без тебя…
– Я тоже, – призналась мисс Эйр, и губы ее, растянутые в улыбке, задрожали, – но у нас обеих есть дела. Мне нужно проживать свою жизнь, и я не могу тащить тебя по ней за собой. Это будет несправедливо по отношению к нам обеим. Придется мне набраться смелости.
– Значит, и мне тоже. – Хелен выпрямилась во весь рост. – Что ж, я уйду.
– Когда? – Теперь голос надломился у Джейн.
Комнату заполнил теплый свет, исходивший от мисс Бернс.
– Прямо сейчас. Что тянуть? Сейчас и отправлюсь. – Призрак на глазах становился еще бесплотней, еще прозрачней, чем раньше. Он уже переступил порог…
– Хелен!
На крик мисс Эйр прибежали мисс Бронте с Браном, но, увидев, что происходит на кухне, в нерешительности остановились у входа рядом с Александром.
– Прощаюсь не меньше чем на восемьдесят лет. – Крупные слезы блестели на скулах мисс Бернс. Она глядела куда-то вверх, все выше и выше, потом вдруг расплылась в широкой улыбке и…
Исчезла.
Кухня погрузилась в обычный полумрак.
– До свидания, – прошептала Джейн.
Шарлотта тут же бросилась к ней, и они обнялись.
– Надо бы… – Бранвелл отер лицо. – Даже не знаю, что тут сделать.
– Усади их в гостиной, – сказал Александр. – Я приготовлю чай.
Оставшись в кухне один, расставляя на подносе чашки, сахар и сливки, он глядел на то место, где только что стояла мисс Бернс. Она испарилась поразительно быстро – просто решила испариться, и все… Хелен и вправду заслужила отдых.
И сам Блэквуд, наверное, тоже. Отдых от погони за местью. От того невидимого духа, которого он «тащил за собой» через всю жизнь. От безоглядной преданности Обществу.
Пожалуй, стоит отпустить от себя все это. Нет, он останется членом ОПЗД, как бы ни видоизменилась теперь эта организация. Но – пусть Александр хорошо умеет перемещать призраков и любит путешествовать – кто сказал, что именно такой работе надо посвятить оставшееся время жизни? С этим, видимо, нужно заканчивать…
Чайник закипел. Александр поставил его на поднос и вернулся в гостиную к друзьям.
– Мистер Блэквуд, – начала Шарлотта с той особенной интонацией, которую он так хорошо уже знал, – у меня к вам вопрос чрезвычайной важности.
– Не сомневаюсь. – Она взяла у Блэквуда чашку с чаем.
– Он касается письма от вашего отца к мистеру Рочестеру. Того самого, что вы нашли, когда так лихо вломились в его кабинет в Торнфилде.
– Прекрасно помню это письмо.
– Там стояла подпись автора: мистер Белл.
А он-то думал, что эта деталь ускользнула от ее внимания. Нет, от внимания Шарлотты Бронте никогда ничто не ускользало.
– Именно так. Моего отца звали Николас Белл. После его смерти Веллингтон решил, что благоразумнее подыскать мне другую фамилию.
– Значит, по-настоящему вас зовут Александр Белл.
– Кроме герцога и Рочестеров, а теперь еще вас, об этом никто не знает.
Она улыбнулась.
– А второе имя есть? Держу пари, что догадаюсь.
Александр склонил голову набок.
– Ни за что не догадаетесь.
– А я все-таки попробую. Александр… Белл. Что-то прямо-таки вертится на языке. Просится в середину.
Он попытался сдержать усмешку.
– Мое второе имя – Каррер
[40].
– Ого, – рассмеялась Шарлотта. – А вы были правы. Я бы ни за что не угадала. – Она церемонно подала ему руку. – Очень приятно познакомиться с вами, мистер Александр Каррер Белл.
Он пожал протянутую руку.
– А мне с вами, мисс Шарлотта…
– Увы, у меня нет второго имени. Во всей нашей семье его получила только Эмили. Она – Эмили Джейн.
– В таком случае, просто мисс Бронте.
– Мистер Белл… Возможно, лучше мне продолжать звать вас мистером Блэквудом?
– Если вам угодно, называйте меня, пожалуйста, Александром.
