– Они приезжают сюда?
– Преподобный получает от племянницы открытки на каждый праздник. Миссис Колдуэлл часто к нему захаживает, узнает свежие новости и держит меня в курсе.
– А вы хотите быть в курсе? – как можно более невинно спросил я.
Мисс Гувер пристально посмотрела на меня.
– Я просто хочу жить своей жизнью.
– Значит, прошлое осталось в прошлом?
Она подумала с минуту, сжав ножку бокала, а потом с трудом заговорила:
– Тогда они пришли вдвоем, мы уселись в гостиной. Курить хотелось ужасно, но я не хотела дымить при беременной… Он говорил, она то начинала плакать, то просила прощения… и все время держала его за руку. Я не хотела никому мешать.
Мисс Гувер замолчала. Я подался вперед:
– Почему вы остались в Саннивейле? Почему не уехали?
– Вы думаете, разведенной медсестре так легко найти работу? – она усмехнулась, – На алименты не проживешь. Здесь были хоть какие-то перспективы. Мы заключили сделку: он получил быстрый развод, я – дом и репутацию несчастной порядочной женщины.
Она замолчала. Я чувствовал себя полным идиотом. Под маской спокойной уверенности мисс Гувер пряталась от одиночества; она всего лишь не хотела демонстрировать алчущей толпе свое разбитое сердце. Я же практически силой заставил ее эту маску снять. Ну не скотина ли?
Не соображая, что делаю, я протянул руку через стол и накрыл ее узкую ладонь своей. Женщина не дрогнула. Осипшим голосом я спросил:
– Я провожу вас?
– Пожалуй, – ответила она, – Попросите счет.
Час расплаты застал меня врасплох. За всей этой суетой я совершенно позабыл, что прибыл в Саннивейл без гроша в кармане. Когда к нам подошел официант, чтобы унести посуду, она отняла у меня руку. Пять минут ожидания счета были сущей пыткой; увидев чек на кругленькую сумму, я совершенно упал духом. Вынул бумажник и принялся что-то искать среди старых визиток. Мисс Гувер хранила молчание. Наконец я пробормотал:
– Забавно, я уже дважды посетил банк, но всякий раз забывал зайти в кассу за наличными.
– Я могу расплатиться, – негромко сказала она.
– Ничего подобного! Я выпишу чек.
Я решил, что до завтра его все равно никто не обналичит, а я наутро же разживусь деньгами у кого-нибудь в участке и рассчитаюсь. Никогда в жизни не чувствовал себя таким ничтожеством. Прежде чем я успел достать засаленную чековую книжку, мисс Гувер вынула кошелек, извлекла оттуда десятидолларовую банкноту и протянула мне.
– Будете должны. Если хотите, с процентами. Только возьмите – не переношу, когда мужчины краснеют.
Что было делать? Я взял. Даже что-то пошутил насчет взятки должностному лицу – до сих пор себя ненавижу за это.
Через десять минут мы вдвоем шагали по улице. Наши каблуки синхронно стучали по асфальту, а я курил и таращился на собственные ботинки – стыдно было смотреть ей в глаза. Деловой центр, где от огней витрин было светло как днем, остался позади, и мы вошли в пригород. Здесь тротуары были едва освещены редкими фонарями. В домах за занавешенными окнами люди готовились ко сну: слышались споры и смех, где-то мигал голубым светом телевизор, где-то распевал Синатра…
– О чем таком вы говорили с Мег, – неожиданно спросила мисс Гувер, – Когда я заехала домой переодеться, она заперлась наверху. Даже ужинать не собиралась.
– Это был не самый простой разговор. Девушка соврала следствию насчет того, где была в день убийства…
– Ах, о пустом доме…
– Вы знали, что подростки там бывают?
– Разумеется, я ведь живу напротив. Из спальни неплохо просматривается задний дворик дома. Правда, насчет вечера накануне убийства ничего не могу сказать определенного.
– В любом случае, теперь все выяснилось. В невиновности Мег больше нет сомнений. К сожалению, от этого легче не становится: если по правде, ни малейшей зацепки в этом деле.
– Неужели? Вам не хватает подозреваемых?
– Их даже слишком много: ни у одного из соседей нет нормального алиби…
– Включая меня?
– Включая вас… Я пытаюсь накопать побольше о Генри Шумере, понять, что он за человек. Кому вообще могло прийти в голову его убить?
– И здесь тоже никаких зацепок?
Мы стояли перед ее домом. На втором этаже горел свет в одной из спален: Мег еще не уснула. Я вытащил сигареты, предложил даме. Она не отказалась.
– Есть кое-что. Мне удалось выяснить, что у него была женщина, – я чиркнул спичкой, и вспышка света озарила лицо мисс Гувер – ничто на этом лице не выдавало беспокойства, – Мне известно, что она живет неподалеку… Возможно, замужем… Они встречались по вечерам или даже ночью… Вы знаете что-нибудь об этом?
– Возможно, – ответила она, затягиваясь и выпуская дым, – Но что если я не хочу об этом рассказывать?
– Тогда я сделаю неутешительные выводы, что любовницей Шумера были вы.
– Не сделаете.
В почти полной темноте я чувствовал, что женщина улыбается. Эти игры мне надоели.
– Какого черта, мисс Гувер? Что может заставить вас покрывать кого бы то ни было?
– Может быть, нежелание разрушать чужую семью?
– Значит, она замужем. Назовите имя!
Она молча курила. Огонек на кончике сигареты время от времени вспыхивал, освещая ее лицо. Наконец, мисс Гувер уронила окурок на землю и носком туфли сбросила его в ливневку. Она зашагала к крыльцу не оборачиваясь. Я пошел следом, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить ее. Она собиралась войти внутрь, но я подпер дверь плечом.
– Назовите имя.
– Натали Холтон, – ответила она, – Они тайком встречались последние два года.
Вот так новости! Впрочем, я сам бы мог догадаться, если б разул глаза с самого начала: по соседям так не убиваются. Миссис Холтон оплакивала любовника.
– Вот из-за чего Шумер затеял бракоразводный процесс… Но не похоже, будто она собиралась бросить мужа.
– Об этом вам лучше всего расспросить ее саму. Хорошего вечера, детектив.
Дверь захлопнулась, а я как идиот остался стоять на крыльце. В гостиной зажегся свет; я несколько секунд прислушивался к ее шагам внутри, а затем со вздохом потопал в гостиницу. Гном на лужайке мисс Гувер проводил меня взглядом; поворачивая на улицу, готов был поклясться, что этот ублюдок смеется мне вслед.
Глава 12. Семейные неурядицы
Когда Уилкинс ввалился в номер, я по обыкновению спал. После вчерашнего по всем признакам пристойного ужина голова почему-то раскалывалась хуже, чем после вечера в баре. Напарник выглядел вполне жизнерадостным для такой старой развалины. Дома он успел переодеть рубашку, на которой уже красовалось свеженькое пятно неизвестного происхождения.
