Он достал из-под плаща потрепанную куклу со спутанными волосами и глазами из пуговиц, одна из которых висела на нитке. Гретхен радостно подскочила и прижала куклу к груди.
– Моя Барбара, – прошептала она. – Ты скучала по мне? Да, в последнее время я редко про тебя вспоминала, ты уж прости.
В эту минуту она выглядела много младше своих четырнадцати лет.
– Мой друг – доктор, – сообщил Валентин и показал на Иоганна. – Ему хотелось бы взглянуть на тебя и убедиться, что с тобой все хорошо. Его имя Иоганн.
– Здравствуй, Грета, – произнес Фауст хриплым, словно не своим голосом и улыбнулся. – Ты не против, если я… осмотрю тебя?
Грета поджала губы; теперь вид у нее был очень напуганный.
– Тюремщик мне уже сказал, – прошептала она. – Я не хочу.
Иоганн поднял руки.
– Я не сделаю ничего плохого, обещаю! Я всего лишь доктор. И волшебник, – добавил он загадочно.
Грета посмотрела на него с удивлением.
– Волшебник?
Фауст кивнул.
– Дай мне куклу, и я покажу кое-что.
Грета помедлила, взглянула на Валентина и, когда тот кивнул, протянула Иоганну куклу.
– Только не сделай ей больно.
Эта идея пришла Иоганну в голову совершенно неожиданно. Ему вспомнилось, как он сам, еще мальчишкой, восхищался фокусниками и артистами. Фауст усадил куклу на колени и взял за тряпичную ручку.
– Здравствуй, Бербель, – сказал он.
– Здравствуй, Иоганн, – ответила кукла.
– Я слышал, Грета в последнее время о тебе мало заботилась. Чем же ты занималась, совсем одна?
– О, я прокралась на кухню в комтурии и стянула ведерко с медом, – проговорила кукла высоким голосом. – И ночью измазала комтуру бороду. Вот была потеха!
Кукла захлопала в ладоши, и Грета раскрыла рот в изумлении. Она посмотрела на Иоганна, потом снова на куклу у него на коленях. Фауст с трудом сдержал улыбку. Он научился чревовещанию, когда взывал к Маргарите голосом архангела Михаила, – из чистой корысти, как он понял позднее. Теперь тот же трюк помог ему порадовать девочку, запертую в камере.
– Я хочу спеть песенку для Греты, – сказала кукла. – Пусть она подпевает.
Иоганн стал напевать звонким голосом, поначалу неуверенно, но в конце концов слова сами полились из него.
– Наберите зелени, что в саду растет… – кукла при этом хлопала в тряпичные ладоши, – нашей Гретхен под венец – время-то…
Иоганн запнулся. Сам того не ведая, он выбрал песенку, которую так любила Маргарита. Ту самую, которую она напевала в пещере, когда нагрянули стражники.
– Еще, еще! – просила Грета. – Пой дальше!
– Знаешь что, Бербель? – спросил Иоганн у куклы и сел на лежанку рядом с Гретой. – Я покажу вам, как надо обращаться с яблоками.
Он достал яблоки из мешка и принялся жонглировать ими. Грета и Валентин следили за ним с разинутыми ртами.
– Вы видите пять яблок! – воскликнул таинственным голосом Иоганн. – Фокус-покус-локус, а теперь их четыре! – Одно яблоко внезапно исчезло. – Черный кот наоборот, и вот их всего три!
Затем исчезло и третье, и четвертое яблоко, и в руке у Иоганна осталось только одно.
– Вот видишь, – сказало он Грете. – Яблоками можно жонглировать, их можно прятать и… – тут он надкусил яблоко, – их можно есть.
– Эй, это мое яблоко! – рассмеялась Грета.
Иоганн вздрогнул. Девочка смеялась! В застенке этот звук казался таким же чуждым, как ангельский хор.
И вместе с тем этот смех был знаком ему до боли.
– Я отдам тебе яблоки, если ты позволишь себя осмотреть, – неуверенно произнес Фауст.
Грета кивнула. Иоганн подступил ближе, проверил, нет ли у нее переломов, очистил укусы на руках и натер мазью озябшие ступни. В конце концов он разорвал плащ на полосы и замотал ей ноги. Руки у него дрожали, и холод был здесь ни при чем. Смех Греты развеял последние сомнения.
Смех, какого Иоганн не слышал уже много лет.
– А ты придешь еще? – спросила Грета с набитым ртом. Фауст снова наколдовал ей яблоки, и она поедала уже третье. – Возвращайся и покажи мне новые фокусы, пожалуйста!
– Я… постараюсь, – ответил Иоганн дрогнувшим голосом. Он почувствовал, как к глазам подступают слезы, и отвернулся. – В следующий раз я прихвачу башмаки.
– И осмотришь мою Бербель, – добавила Грета. – У нее что-то с левым глазиком.
Фауст кивнул.
– Хорошо. Обещаю, я…
Кто-то ударил в дверь, и снаружи раздался голос тюремщика.
– Полчаса истекли! Выходите, или останетесь тут с ней!
– Я вернусь, даю слово, – сказал на прощание Иоганн.
Он поднялся и вслед за Валентином вышел из камеры. Когда же оглянулся, Грета подмигнула ему, и взгляд ее был исполнен надежды и тоски.
– Возвращайся, – сказала она негромко.
И дверь с грохотом захлопнулась.
* * *
Пока друзья шли к выходу, никто не проронил ни слова. И только когда они вышли на свет, Иоганн повернулся к Валентину.
– Так ты… – начал он дрожащим голосом. – Ты…
– Пойдем в какой-нибудь трактир, – прервал его старый друг. – И там я все тебе расскажу.
Друзья двинулись через площадь. Торговцы уже расставили свои лотки и зазывали покупателей, предлагая соленую рыбу, дичь, яйца и птицу. Но Иоганн ничего этого не замечал. То, что произошло сейчас в тюрьме, целиком занимало его мысли. Вся его жизнь перевернулась с ног на голову.
Они выбрали трактир поскромнее и заняли стол в тихом закутке. Когда грудастая служанка поставила перед ними две кружки подогретого вина, Валентин наконец-то прервал молчание.
– Да, это она, – сказал он. – Дочь Маргариты. Твоя дочь, – добавил он. – Ты видел ее глаза? Это твои глаза, Иоганн Фаустус. Сомнений быть не может.
Иоганн сидел, как парализованный. Он был словно окутан тяжелым пологом, сквозь который едва проникали разговоры гостей, звон кружек и прочие звуки.
«Моя дочь», – думал он.
Но как это могло произойти? Маргарита покончила с собой еще в Гейдельберге, не в силах вынести отчаяния. Так рассказывал Валентин. Даже если она была беременна, ребенок не мог выжить. Только если…
Фауст посмотрел на Валентина. Тот грел озябшие руки о кружку и опустил голову, словно избегал его взгляда.
– Маргарита не накладывала на себя руки, – прошептал Иоганн. – Ты… ты солгал мне тогда.
– Как ты лгал мне на протяжении долгих месяцев. – Валентин вздохнул. – Иоганн, в тот миг я тебя ненавидел. Я хотел лишь, чтобы тебе стало больно, так больно, насколько это вообще возможно. И поэтому сказал тебе, что Маргарита мертва. В действительности ее увезли чуть раньше. Я встретил ее в Вормсе, она была в соседней камере. Дважды в день, когда меня волокли в пыточную, я мог мельком взглянуть на нее. Ее красота помогала мне выносить самые страшные муки… – Он подул на вино и сделал глоток. – Ночами мы переговаривались шепотом. Я многое узнал про тебя, Иоганн. Каким ты был в Книтлингене, о чем мечтал, как показывал свои фокусы. Вижу, ты до сих пор не позабыл их. – Валентин улыбнулся. – Ты, похоже, был славным малым.
