Карл запрокинул голову и простонал. Это невыносимо! Если он повернет налево, его ждет свобода. Вместе с Фаустом исчезнут и те злосчастные письма. Возможно, огонь, что сжигал его изнутри, когда-нибудь угаснет. Если же повернуть направо…
Указатели могли вывести его как на кладбище, так и обратно к колодцу. Карл не сомневался, что оттуда найти дорогу к залу будет нетрудно.
Налево или направо…
Карл поднялся на ноги, проклиная Бога, мир и в особенности доктора Фауста, – и двинулся направо.
* * *
Указатели действительно привели его к водосборнику под тюрьмами. Сверху по-прежнему не доносилось ни звука. Карл развернулся и стал припоминать дорогу к подземному залу. Нарастающий гул голосов задавал верное направление. Миновав несколько развилок и поворотов, Вагнер вновь оказался перед двустворчатой дверью. Латерна магика по-прежнему лежала там, где он в панике ее бросил.
Карл осторожно подкрался к приоткрытой створке и заглянул в щель. Люди в масках снова бормотали нараспев свои странные сентенции. Их жрец стоял у алтаря; лицо его, как и вначале, было скрыто под капюшоном.
Но теперь вместо Греты на алтаре лежал Фауст.
Карл стиснул кулаки. Неужели доктор уже мертв? Кровь капала с его правой руки, замотанной в тряпку. Голова безжизненно завалилась набок, лицо тоже было закутано: кто-то обмотал ему грязными тряпками лоб и глаза. Господь всемогущий, что же эти безумцы сотворили с Фаустом?
Вот жрец поднял изогнутый кинжал, которым отсек доктору мизинец, и голоса смолкли.
– Свершились первая и вторая жертва! – возвестил человек в капюшоне. – Зверь пробуждается ото сна; я слышу, как дрожат недра Земли. Homo Deus est!
– Homo Deus est! Deus Homo est! – повторили, как во хмелю, люди в масках.
Жрец поднял кинжал, как проповедник возносит чашу в обряде причащения. Казалось, он хотел освятить клинок.
– О, спиритус Мефистофелес, Мдесхеа, Диабола, Ларуа… о, триединство адовых заклятий… Sanguis tuus, cor tuum…
Карл уже не пытался уловить какой-либо смысл в мешанине слов. Но последние две фразы были ему известны, и понять их оказалось нетрудно.
Sanguis tuus, cor tuum… Кровь твоя, сердце твое…
Он понял, что произойдет дальше. Этот монах вонзит кинжал в тело Фауста, выпотрошит, как рыбу, и вырежет его сердце. Жуткие заклятия еще лились из уст жреца, но кинжал мог в любую секунду пронзить грудь Фауста. Нужно было что-то предпринять! Только вот что? Вагнер лихорадочно огляделся. Может, удастся как-нибудь остановить ритуал или хотя бы прервать на время?
Взгляд его упал на латерну магику, затем на масляную лампу у него в руках. Пламя едва мерцало. У Карла дрожали пальцы. Он уже не раз устанавливал аппарат, и проделывал это довольно быстро. Но хватит ли у него времени?
Дьявол!
Карл сорвал крышку с короба и поднес к угасающему фитилю пропитанную маслом тряпку. С помощью нее он зажег лампу в латерне магике. Затем направил трубу таким образом, чтобы круг света упал на стену за алтарем.
Люди на скамьях вскричали от изумления. Жрец прервал свои литании и раздраженно обернулся. Круг на стене колыхался и дрожал, словно неземное создание.
Монах исторг из себя какой-то нечеловеческий звук, похожий скорее на рык разъяренного волка.
Вагнер схватил первое попавшееся стеклышко и вставил в аппарат.
* * *
Когда Иоганн пришел в себя, вокруг царил мрак.
Где он? Что произошло? Стали возвращаться обрывки воспоминаний, медленно складываясь в одно целое. Тонио… подземный зал… черное зелье… купель с кровью… его дочь на алтаре…
Грета!
Иоганн резко поднялся, и к горлу подступила тошнота. Его вырвало. Вокруг по-прежнему было темно. Может, он ослеп? Или уже мертв и оказался в аду?
Фауст постарался сосредоточиться на своих ощущениях. Снизу тянуло холодом. Должно быть, он лежал на каменном полу. Иоганн осторожно пошевелил сначала ногами, потом руками, почувствовал сырую солому. Правую руку пронзила боль, и он вскрикнул. Что-то произошло с его рукой, но Фауст не мог вспомнить. В сознании возникла неясная картина.
Изогнутый кинжал, отточенное лезвие сверкает в свете факелов…
Иоганн снова вскрикнул. Собственный голос казался ему чужим, приглушенным, словно пробивался сквозь толщу земли. Ко всему прочему, у него раскалывалась голова, дышать было тяжело, как будто в носу что-то набилось. И почему он ничего не видел?
Левой рукой, чуть обожженной углями, Иоганн коснулся лица и понял, что оно почти целиком замотано. Он рванул повязку – и голову точно пронзило кинжалом. Его снова вырвало, и едкая желчь огнем обожгла ему рот.
– Я бы не трогал повязку, – раздался где-то рядом хриплый голос. – Тряпка хоть и грязная, но они пропитали ее маслом зверобоя, чтобы не было воспаления. Даже отсюда чувствуется запах.
Иоганн замер, ибо узнал голос.
– Ва… Валентин? – прохрипел он. – Ты… ты жив?
– Скорее уж мертв, чем жив. Этот упырь что-то надломил во мне. Я… не могу шевельнуться. Но да, я жив.
– Что произошло? – спросил Фауст тихим голосом.
– Ты и в самом деле хочешь знать?
Иоганн промолчал, и Валентин продолжал срывающимся голосом:
– После того как ты выпил зелье, они отсекли тебе мизинец. Тонио сказал, что это первая жертва…
Иоганн вздрогнул. Рана на руке тупо пульсировала. Он еще чувствовал на том месте палец, но понимал, что его там нет. В памяти возникла новая картина: Тонио поднял его палец – мизинец с правой руки, которым Иоганн когда-то перехватывал карты и монеты, – и швырнул в купель.
Но на этом наставник не остановился…
– А вторая жертва? – спросил Иоганн. – Что было второй жертвой?
Последовало молчание, еще более гнетущее, чем окружающая его темнота.
– Говори, черт возьми! – прохрипел Фауст. – Что было второй жертвой?
– Они… вырезали тебе левый глаз.
– О господи… – простонал Иоганн.
Его снова замутило, но исторгать из себя было уже нечего. Фауст с трудом поборол желание сорвать с лица повязку. Он понимал, что любое прикосновение вызовет боль и приведет к заражению. Его уже начало лихорадить.
– Ампутацию произвели со знанием дела, – продолжал дрожащим голосом Валентин. – Пользовались инструментами, как и полагается. Скорее всего, городской хирург тоже в их рядах. Думаю, ты нужен им живым.
– Для третьей жертвы, – проговорил Иоганн.
– Да, но до этого дело не дошло. Что-то случилось. В какой-то момент я потерял сознание, но потом услышал жуткую ругань и проклятия. А после нас притащили в эту камеру. Думаю, это какой-то забытый подвал под церковью Святого Себальда. Что было потом, я не знаю.
