Петер в эти дни то и дело спрашивал Иоганна, готов ли тот гадать зрителям по руке. Юноша всякий раз отделывался обещаниями. И вот теперь, в Вероне, Петер предпринял новую попытку.
– Веронцы богаты и суеверны. Мы бы заработали кучу денег… – Он с мольбой взглянул на Иоганна. – Соглашайся! Это же обыкновенное представление. Ну что тебе стоит?
Но Иоганн оставался непреклонным. При этом он все чаще ловил на себе задумчивый взгляд Арчибальда. Как-то вечером, после представления на Пьяцца делле Эрбе, которая со времен римлян служила местом сбора и рынком, магистр решил поговорить с ним. Они сидели на берегу реки Эч, протекавшей через арки каменного моста, а напротив, окруженная домами, высилась арена. Небольшой костер разгонял ночную прохладу. Арчибальд глотнул вина из бутыли и икнул.
– А ты знал, что раньше на таких вот аренах устраивали травлю христиан? – начал он. – До чего же переменчива эта жизнь! Сначала христиане подвергались гонениям и умирали, а теперь сами жгут еретиков. Катары, вальденсы, колдуны… – Он искоса взглянул на Иоганна. – Твой наставник был таким же колдуном?
– Он был астрологом и хиромантом, – неуверенно возразил Иоганн, сбитый с толку вопросом старика. – Он занимается белой магией, одобренной Церковью.
Юноша поостерегся говорить Арчибальду о другой, темной стороне Тонио – с которой он и сам познакомился лишь под конец.
Магистр прокашлялся и взъерошил свои редкие седые волосы.
– Кажется, ты не особо жалуешь хиромантию, – заметил он. – С чего бы? Ты усомнился в умениях прежнего наставника?
Иоганн пожал плечами.
– Петер верно сказал. Во многом это просто фокус.
– В самом деле? – Арчибальд вскинул брови. Голос его звучал твердо и убедительно. В эту минуту он совсем не походил на старого пьяницу. – Что ж, это справедливо для большинства хиромантов. Но я слышал, есть и такие, которые действительно могут предсказать судьбу. В том числе и смерть.
Он пристально посмотрел на Иоганна. Тот смущенно хмыкнул.
– Даже не знаю…
– Я наблюдал за тобой все эти дни, Иоганн, – перебил его Арчибальд. – Я давно живу на этом свете и, думаю, неплохо разбираюсь в людях. Ты не простой артист. Ты чертовски умен, умнее всех юнцов, каких я встречал. Ты бы мог стать великим ученым – а может, и шутом, что высмеивает мир. В тебе сокрыто что-то темное, неподвластное моему разуму, и эта тьма ширится. В неугомонных поисках она устремляется в глубины, куда простым смертным лучше и не заглядывать. Ты меняешься, Иоганн, и меня это пугает. Та фраза…
– Не понимаю… о чем вы.
– Та фраза на латыни, которую ты произнес в первый наш разговор, – продолжал Арчибальд. – Она все не выходила у меня из головы. Помнишь ее? Homo Deus est. Где ты ее услышал?
– Мой… мой наставник однажды произнес ее. А почему вы спрашиваете?
– Тонио дель Моравиа. Так ведь его звали? – Старик задумчиво покивал. – Необычное имя для бродячего астролога. Я еще выясню, где слышал это имя. Человек есть Бог… Хм, так они распознают друг друга.
– Кто? О чем вы говорите? – спросил Иоганн.
Но Арчибальд не ответил. Иоганн смотрел на костер и вдруг увидел перед собой объятого пламенем шпильмана в Нёрдлингене. Даже услышал сквозь треск поленьев его истошные вопли. И крики христиан, растерзанных львами на арене Вероны.
Арчибальд поднял голову и посмотрел в небо, усеянное звездами.
– Почтенный Бертольд из Регенсбурга, ученый францисканец и помощник Альберта Великого, считал, что ангелы небесные представляются в десяти сословиях, но одно все же откололось от Господа и теперь составляет воинство дьявола. На земле, по убеждению Бертольда, тоже существует десять сословий, одно из которых поклоняется дьяволу.
– И… что это за сословие? – спросил Иоганн неуверенно.
Арчибальд улыбнулся.
– А сам ты как думаешь? Это артисты, музыканты, бродячие маги и шарлатаны. Бертольд даже наделил их именами дьявола. Азазель, Бафомет, Вельзевул, Мефистофель…
Он вновь приложился к бутыли, затем громко рыгнул.
– Чертовски хорошее вино у этих итальянцев. Только вот варить пиво пусть лучше предоставят немцам.
Арчибальд поднялся, и только теперь Иоганн заметил, до чего изможденный у него вид. Землистого цвета лицо с впалыми щеками избороздили морщины, на носу проступали красные сосуды…
– Эти ежедневные представления тянут из меня все соки, – пожаловался старик. – Устал, как собака. Сил не осталось даже пить. Годы и вправду берут свое. Доброй ночи, Иоганн, и держись подальше от магов.
Он кивнул на прощание и отправился к остальным.
Этой ночью юноша с таким неистовством набросился на Саломе, что та кричала от боли и желания.
* * *
Лето в этой светлой стране, столь непохожей на холодные земли по другую сторону Альп, приходило уже в мае. Солнце сияло здесь куда ярче, поэтому в деревнях и городах, по которым проезжали артисты, люди были куда приветливее, нежели в суровом Алльгое или во Франконии. Кроме того, здесь было намного теплее, и теперь Иоганн понимал, почему артисты из Германии предпочитали зимовать на юге.
Теперь путь их лежал через Валь Падану, долину реки По, широкой и медлительной. По обе стороны от реки простирались бесконечные поля. Всюду, куда бы они ни попали, Иоганн видел древние развалины и пышные каменные дворцы и церкви, отстроенные горожанами в стремлении показать свое могущество и богатство. На севере Италии власть принадлежала патрициям, влиятельным семьям, которые своим состоянием были обязаны торговле, ростовщичеству и изрядной доле хитрости. Иоганн теперь понимал, что дворянство и безоглядная вера в Церковь слабеют под натиском разрушительной и неудержимой силы, имя которой – деньги. Перед этим Молохом все были равны.
Иоганн порой чувствовал на себе пытливый взгляд Арчибальда, но к прошлому разговору они больше не возвращались. Юноша понемногу научился усмирять гнев, но злость по-прежнему кипела в нем. Ночами, когда все спали, Иоганн лежал рядом с Саломе и думал, кто же заронил в него это черное семя. Возможно, это был Тонио. А может, оно с самого начала зрело в нем и теперь, когда он возмужал, давало ростки…
От Эмилио он выяснил, что север Италии пока еще входил в состав Священной Римской империи. Правда, реальной власти кайзер здесь уже не имел. С тех пор как немецкие армии в последний раз бывали по эту сторону Альп, прошло не одно десятилетие. С течением лет образовались несколько городов-государств, крупнейшими из которых были Венеция, Милан, Флоренция и Генуя. Но среди них существовало множество ленных уделов, которые сохранили связь со старым рейхом и с радостью встречали артистов из Германии. И щедро платили им.
Артисты решили провести летние месяцы в Ломбардии, а оттуда продвигаться дальше на юг – и только осенью отправляться в Венецию, где Арчибальд обеспечил бы им жилье у германских купцов. При этом все понимали, что в дороге их подстерегало немало опасностей. Путь их лежал через земли, с прошлого года охваченные войной, – хотя сражения до севера пока не докатились. Французский король Карл VIII, захватив Неаполь и Рим, пытался закрепиться в Италии. Ему противостояла так называемая Священная Лига под предводительством Папы и венецианцев. Борьба шла с переменным успехом, и до артистов то и дело доходили слухи об отрядах, мародерствующих по отдаленным регионам, в том числе и на севере. По всей вероятности, Карл VIII продвигался с пятитысячной армией в Ломбардию, чтобы там окончательно разбить Священную Лигу.
