– Ну, теперь ты понимаешь, почему эти книги находятся под замком, – продолжал синьор Барбарезе. – Слабого они способны и вовсе погубить. Но сильный откроет в них новый мир.
– Мне бы хотелось почитать эти книги, – заявил Иоганн.
Венецианец склонил голову набок.
– А ты уверен? – И вдруг рассмеялся. – Хотя о чем это я! Ты своего и так добьешься. Так что я не имею ничего против. Лишь бы не донес на меня церкви.
Он достал увесистую связку ключей и прошелся вдоль стеллажей.
– Думаю, нам лучше начать с работ Леонардо да Винчи. Я повстречал его пару лет назад в Милане. Он испещрил тысячи листов заметками и рисунками. Когда я попросил его отдать мне часть из них, Леонардо даже не прервал своих занятий. Это истинный гений! Художник и изобретатель, в своих работах он опирается на окружающую природу, а не просто копирует старые знания, как любит делать Церковь, – венецианец усмехнулся. – Рисунки довольно хаотичны, но наглядно демонстрируют, на что способен человек. Я велел переплести их и поместил на обложку один из его набросков.
Синьор Барбарезе взял книгу, переплетенную в черную кожу, и отпер замок. На обложке был изображен обнаженный человек с распростертыми конечностями, выписанный одновременно в окружность и в квадрат.
Венецианец с благоговением передал Иоганну книгу.
– Прочти ее, а потом скажи, что ты думаешь обо всем этом. Только пообещай, что не станешь брать ее с собой в трактир. Эти рисунки могут навлечь на нас беду.
Иоганн дал обещание, и синьор Барбарезе оставил его одного. Юношу словно обдало ледяной водой: ему еще не доводилось видеть ничего подобного. Больше всего его восхищали рисунки, выполненные с безукоризненной точностью: военные машины и лодки с гребными колесами, летательные аппараты и приспособления, позволяющие дышать под водой. Вскрытые тела давали представление о жизни, столь ясное, словно все эти жилы, кости и органы составляли большой часовой механизм. Разобрать заметки оказалось непросто, некоторые строки были записаны в зеркальном отражении, как тайный шифр. Но Иоганн впитывал знания, как сухая губка – воду.
Когда через пару часов вернулся синьор Барбарезе, юноша еще пребывал в лихорадочном возбуждении.
– Рад, что тебе понравилось! – сказал венецианец. – Я и не сомневался, что ты готов к этому.
– В книге речь идет в основном о машинах, – отвечал Иоганн. – Но попадаются и анатомические наброски. Возникает впечатление, будто и сам человек представляет собой механизм, который можно починить. Леонардо да Винчи пишет, что когда-нибудь человек, возможно, научится сам управлять жизнью и смертью. Неужели такое возможно?
Он вспомнил Маргариту, маленького Мартина. Его мама умерла от болезни, которую отец Антоний собирался излечить при помощи обыкновенной плесени. Он подумал о тех несчастных, что умерли от чумы. Причины недугов искали в испарениях из земли или в первородных грехах… Одни лишь предположения и слепая вера, без опыта и доказательств. При разумном использовании эти записи могли перевернуть мир!
Синьор Барбарезе долго и раздумчиво смотрел на него сквозь стекла очков.
– Победа над смертью есть вершина человеческих способностей, – произнес он наконец. – Если кому-то это и удастся, то лишь после долгих лет, даже десятилетий усердного обучения. Но да, я считаю, что это возможно.
– Я хочу обучиться.
Венецианец тихо рассмеялся.
– Всему свое время, юный адепт, всему свое время.
В последующие недели Иоганн изучал работы Леонардо да Винчи и другие труды, такие как «Opus majum» Роджера Бэкона. Ученый выступал против традиционной схоластики и считал, что уважение к авторитетам и мнение массы закрепощают человеческую мысль. В своем труде «Epistola de secretis operibus artis et naturae» Бэкон предвещал появление в будущем таких устройств, при помощи которых человек сможет летать, как птица. Не было ничего невозможного!
Однако не все труды были посвящены научному познанию и машинам: некоторые из них обращались к запретной философии и оккультным знаниям. Все чаще синьор Барбарезе предлагал Иоганну книги, предметом которых становилась магия – как белая, так и черная. Но не те жалкие фокусы, каким обучал его Тонио. Это были тайные учения, и вопросы, которые в них поднимались, будоражили воображение. В этом мире не существовало ни границ, ни запретов.
– Если мы хотим познать Вселенную как единое целое, нам придется распахнуть двери, – говорил синьор Барбарезе. – Здесь не может быть запретов. Только так человек сумеет постичь высшую мудрость. Homo Deus est.
Иоганн, похоже, начинал понимать истинное значение этой фразы.
* * *
Той ночью, пока Иоганн корпел над трудами Леонардо да Винчи и Роджера Бэкона и срисовывал наброски, синьор Барбарезе направился в укромную комнату на самом верхнем этаже. По крутой лестнице он поднялся на чердак, отворил потаенную дверь и оказался в своем царстве: маленькой комнатке, сплошь заставленной книгами, столь кощунственными в своем содержании, что синьор Барбарезе не осмеливался хранить их в библиотеке.
В самом углу стоял невысокий шкаф, в котором висели несколько костюмов, парики и накладные бороды, как в гардеробе артиста или комедианта.
Рядом висела клетка с двумя воронами и вороном.
– Думаю, он готов, – произнес наставник.
Он сел за маленький стол, над которым висело венецианское зеркало в серебряной раме, снял парик и очки, оттер сажу с бровей.
– Как вы считаете? Бафомет, Азазель, Велиал…
Птицы подняли шум, захлопали крыльями. Наставник жестом заставил их успокоиться. Он осторожно отклеил бороду и посмотрел на свое бледное лицо в зеркале. В искусстве перевоплощения ему не было равных.
– Их нельзя принуждать, – говорил он, оттирая пудру с лица. – Таков закон. Они должны явиться добровольно. Так было всегда. Просто иногда уходит чуть больше времени.
Насвистывая себе под нос, наставник вынул из ящика лист бумаги и написал длинное письмо. Когда все было готово, он свернул его в трубку, величиной с детский мизинец, и запечатал красным воском. Затем открыл клетку и умелым движением достал ворона. Тот поначалу пытался клюнуть хозяина, но потом лишь боязливо взмахивал крыльями.
– Ка-р-р-р! – крикнул ворон, жалобно, словно плакал ребенок. – Ка-р-р-р! Ка-р-р-р!
– Так-то, Бафомет, – проговорил наставник. – Помни о своей награде. Лишь тот, кто служит мне, получит свободу.
На правой лапе ворона имелось кольцо, и наставник вставил в него свернутое письмо. Проверил, плотно ли оно сидит, после чего подошел к окну. Распахнул ставни, и луна осветила его бледное, бесстрастное лицо, испачканное пудрой.
– Передай им, что он готов, – сказал наставник. – Ждать осталось недолго.
Он вышвырнул ворона в ночь, точно черный ком. Тот расправил крылья и с криком улетел в направлении севера, к горам.
