– А колокольню на площади Сан-Марко в Венеции хотят снабдить часовым механизмом, и удары колокола возвещали бы начало трудового дня и его окончание, – говорил Иоганн, когда они в очередной раз сидели в тесной комнате Цельтиса. – До сих пор люди отмеряли время по солнцу. Можно подумать, теперь эту задачу целиком возложат на часы.
Ученый кивал.
– Я слышал, теперь есть механизмы, которые отмеряют не только часы, но даже минуты и секунды. Секунды! Только глазом моргнуть, и всё… – Он театрально всплеснул руками. – Время бежит, и мы бежим вместе с ним. Только вот чем это все закончится?
– Стоит подумать, какую мы извлечем пользу, если всюду будет единое время, – заметил Иоганн. – Торговцам станет проще договариваться, а работу можно будет оплачивать по количеству часов…
Цельтис рассмеялся.
– Ну, лучшее время по-прежнему то, которое просто течет себе, и ты не замечаешь, как пролетают часы. Признаюсь, в разговорах с тобой я очень близок к такому ощущению. Они, скажем так… – он усмехнулся, – захватывают. Как бы там ни было, язык у юного студента хорошо подвешен.
Жиля де Ре они больше не вспоминали, и Иоганну действительно удалось на какое-то время забыть и это имя, и все, что было с ним связано.
Вот только с латерна магикой Иоганн и Валентин потерпели неудачу. Хмурым ноябрьским днем друзья наконец-то установили зеркало в корпус, и все было готово. Они наглухо закрыли ставни и зажгли лампу внутри короба. Дрожащими руками Валентин вставил в прорезь одну из разрисованных стеклышек. Но на стене сарая проявилось лишь дрожащее, размытое пятно.
– Проклятье! – выругался Валентин и выдернул пластинку. – Свет слишком слабый. Вложить столько сил – и получить какое-то пятно!
– Мне кажется, дело не в источнике света, – проговорил Иоганн, нахмурив брови. – Свет рассеивается, расходится во все стороны.
– Нельзя собрать свет в один луч, это же не стадо овец, – насмешливо возразил Валентин. – Он просто светит, как заблагорассудится. И как меня угораздило наткнуться на эти рисунки! Сколько времени впустую…
Он хотел уже скинуть латерну магику со стола, но Иоганн удержал его.
– Ты рано сдаешься, – сказал он. – Может, мы еще найдем способ получше сосредоточить свет.
– Пожалуйста! – хмыкнул Валентин. – Там, где Джованни Фонтана и Леонардо да Винчи оказались бессильны, справится прославленный доктор Фаустус.
– Как знать, может, так меня однажды и назовут, – пробормотал Иоганн.
В голове у него кружила какая-то мысль, но всякий раз, когда он пытался ухватиться за нее, она ускользала.
Иоганн по-прежнему присматривался к Альтмайеру – его не покидал ощущение, будто тот что-то замышлял. Часто, когда они пересекались, Альтмайер скалился, приподнимал берет и насмешливо кланялся.
– Смотри-ка, почтенный доктор Фаустус, – говорил он. – Погоди, чем выше взбираешься, тем больнее падать.
– А можно никуда не взбираться – и сидеть в своей канаве, – отвечал Иоганн и уходил прочь.
* * *
Однажды во время лекции, когда ректор Галлус рассказывал о принципах Архимеда, на Иоганна снизошло озарение.
В Гейдельберг пришла зима, улицы замело, и местами лежали непроходимые сугробы. На лекциях студенты сидели в плащах и шапках, и все равно стучали зубами. Теперь Иоганн понял, для чего к беретам пришивались меховые наушники. Маленьких печек было недостаточно, чтобы прогреть просторные залы. Холоднее всего было в лектории при часовне Девы Марии. В окна задувал ветер, и, когда лектор начинал говорить, изо рта у него вырывались облачка пара. Скамьи и кафедру покрывал тонкий слой инея.
Январским утром Йодокус Галлус рассказывал студентам о придании импульса плавучим телам. Город вновь сковало морозом, но погода стояла ясная; сквозь окна струился блеклый свет. Ректор, по своему обыкновению, был в очках. Он снимал их довольно редко, только если смотрел куда-нибудь вдаль, вот как теперь. Галлус положил очки на кафедру и продолжал лекцию, а в это мгновение на них упал солнечный луч. Иоганн увидел, к своему изумлению, как рассеянный свет прошел сквозь стекла и, собранный в пучок, ярким пятном застыл на стене.
– Статическая подъемная сила, по Архимеду… – только и успел произнести ректор.
Иоганн вдруг вскочил и бросился к выходу. Галлус замолчал и бросил на него сердитый взгляд.
– Надо думать, острая нужда принуждает господина Фаустуса столь стремительно покинуть лекцию, – заметил он снисходительно.
– Или наш непогрешимый Фауст и так все знает про Архимеда и теперь сам изобретает плавучие тела, – насмешливо вставил Альтмайер, но в этот раз никто не засмеялся.
Иоганн побежал к низкому строению, занесенному снегом, где Валентин как раз слушал лекцию магистра Партшнайдера. Запыхавшись, он рухнул на заднюю скамью рядом с Валентином и наклонился к нему.
– Я понял, – зашептал Иоганн ему на ухо.
Валентин взглянул на него с недоумением.
– Что ты понял?
– Я понял, как можно усилить и сосредоточить свет в латерне магике. Нам нужна линза! Линза, какие используют в очках! Очки ректора Галлуса натолкнули меня на мысль.
Иоганн говорил все громче, и магистр Партшнайдер прервал лекцию.
– Если господа считают, что все уже знают, они могут покинуть зал, – проворчал он.
Иоганн потянул Валентина за рукав. Тот в конце концов сдался и вышел следом за ним.
– Ты с ума сошел? – прошипел он. – Партшнайдер нам этого не спустит!
– Да брось, перебесится и успокоится, – бросил Иоганн и ухмыльнулся. – Зато теперь мы сможем закончить нашу латерну.
Он торопливо рассказал другу о своем открытии. Поначалу Валентин слушал с недоверием, но под конец уже кивал.
– Хм, а ты прав, с линзами и впрямь может получиться. Свет проходит сквозь них и собирается в один луч, я уже неоднократно наблюдал такое. Если поместить несколько линз друг за другом…
– То свет станет ярче, а изображение – более четким, – закончил Иоганн.
Ему вспомнились те далекие дни, когда они с Тонио зимовали в башне. Тогда он и увидел ту странную трубу на верхней платформе. Очевидно, в ней тоже были установлены, одна за другой, несколько линз, что и позволяло смотреть на далекие расстояния. Неизвестно только, откуда у Тонио взялось это устройство… После Иоганн не уже видел ничего подобного, даже в Гейдельбергском университете.
– Признаю́, идея блестящая, но у нас нет ни линз, ни денег, чтобы их купить, – прервал Валентин его раздумья. – Очки стоят дорого – дороже, чем зеркало.
– Я раздобуду линзы, – коротко произнес Иоганн. – А ты подумай, как их лучше установить.
Еще в часовне у него зародилась мысль выкрасть у ректора Галлуса очки – в интересах науки. Позднее Иоганн расскажет ему обо всем, и Галлус, конечно же, поймет его. Кроме того, ректор Гейдельбергского университета вполне мог позволить себе купить новые очки. А спустя несколько лет, когда Иоганн сам станет уважаемым доктором, они вместе посмеются над этой историей.
