Маргарита плотнее закуталась в шерстяной платок, который накинула поверх монашеского одеяния. Она зябко ежилась, и изо рта у нее вырывались облачка пара.
– Холодно, надолго здесь лучше не оставаться. К тому же меня дожидается сестра келарея в Гейдельберге. Если я задержусь, она что-нибудь заподозрит. Если уже не заподозрила, – со вздохом добавила Маргарита.
– Можешь сказать, что тебя задержала непогода, – ответил Иоганн. – Прислушайся.
Снаружи действительно гремел гром, и слышен был шелест дождя. В начале мая над Хайлигенбергом часто бушевали грозы. С тех пор как сошел снег, Маргарита часто ездила из Нойбурга в Гейдельберг и обратно. Кто-то должен был возить из монастыря предназначенные на продажу товары и передавать келарее распоряжения настоятельницы. А поскольку для товаров требовалась повозка, монахини ездили дорогой вдоль Неккара, пролегавшей у подножия Хайлигенберга. Всякий раз, когда Маргарита бывала одна, у них появлялась возможность увидеться.
Маргарита поначалу робела, но страх постепенно отступал. Теперь минуты, проведенные с Иоганном, дарили ей радость. Они часто вспоминали свое детство в Книтлингене, как играли в кучах соломы и бегали по полям, а Иоганн показывал ей свои фокусы. Лишь о тех последних встречах в родных местах никто так ни разу и не обмолвился. Словно плотный, непроглядный туман окутал те дни.
В последние месяцы Иоганн все больше томился по Маргарите. Он смотрел на нее, мог даже прикоснуться к ней, но не имел возможности ни обнять ее, ни сблизиться… Ему хотелось большего, и это причиняло ему едва ли не физические страдания. Ночами он вспоминал ее мягкую кожу, ямочки на щеках и небесно-голубые глаза, в которых тонули все его тревоги. Прекраснее всего было, когда она смеялась – и на краткий миг становилась прежней. Иоганн надеялся, что когда-нибудь Маргарита станет такой, какой была раньше, навсегда.
И для этого ему нужна была пещера.
Она стала для него настоящей находкой, последним недостающим камешком в мозаике. Все было готово. Иоганн с трудом сохранял спокойствие, его разбирало от возбуждения. Вообще-то он хотел выждать еще пару недель, но утром, когда над Хайлигенбергом стали собираться облака, возвещая грозу, он понял, что момент более чем подходящий.
«Как знак Божий», – подумалось ему.
Однако Иоганн уже давно не вспоминал о Боге. Да, он говорил Маргарите, что молится Господу, молится всем святым и небесным ангелам. Но, в сущности, юноша по-прежнему считал себя хозяином и творцом своей жизни.
Если он и молился какому-то богу, то образ его помещался в темной нише этой пещеры, скрытый от глаз.
– Все-таки нам пора возвращаться, – сказала Маргарита и боязливо огляделась. – Мне здесь тревожно, несмотря на роспись. Само это место какое-то жуткое… – Она понизила голос и перекрестилась. – Ты же сам говорил, что на вершине Хайлигенберга собираются ведьмы… Наверняка они и на прошлой неделе были здесь, в Вальпургиеву ночь.
– Так поговаривают. – Иоганн пожал плечами. – Кажется, кто-то видел огни, но это могли быть и костры пастухов.
– Настоятельница говорит, что нам следует держаться подальше от Хайлигенберга. И неважно, что здесь во имя архангела возведен монастырь Святого Михаила. Его построили на останках языческого храма. Ты это знал? – Маргарита огляделась и поежилась. – А где-то в лесах есть глубокая пропасть, и в прежние времена язычники сбрасывали туда людей, в жертву своим богам…
На краткий миг Иоганн увидел большой костер и тяжелые обвислые груди. Почувствовал прикосновение морщинистых рук; они были всюду, гладили его, хватали… В воздухе появился землистый и чуть солоноватый запах.
О, Остара, услышь нас… о, Велиал, услышь нас…
Он встряхнул головой, и видение рассеялось.
– Но сюда языческие боги не добрались, – торопливо проговорил юноша. – Вот, здесь есть алтарь. И посмотри, там даже нарисованы ангелы. – Иоганн провел Маргариту в глубь пещеры и показал на расписанные своды. – Должно быть, это архангелы; у одного из них в руках меч. Вполне возможно, что монахи из монастыря когда-то давно обнаружили эту пещеру и укрывались здесь, когда вспыхивала война, а потом устроили часовню. – Он взял Маргариту за руку и осветил факелом ее лицо, так что она зажмурилась. – Маргарита… ангел снова говорил со мной во сне. Он хочет, чтобы мы с тобой были счастливы.
– Ах, Иоганн! Не надо так мучить меня…
Маргарита сжала его руку, и Иоганна окатила волна желания: его мечта была совсем рядом и при этом так далеко…
– Если б я могла решать сама, поверь, я так и сделала бы, – продолжала Маргарита с печальной улыбкой. – Да, думаю, я ушла бы с тобой. Но я предала свою судьбу в руки Господа… – Она сильнее сжала его руку, в глазах ее заблестели слезы. – Я уже не знаю, что правильно, а что нет. Но то, что мы делаем здесь, несомненно, грех…
– Разве это грех, если мы любим друг друга? – возмутился Иоганн. – Ты послушница, Маргарита. И еще не дала обетов. Ты можешь уйти из монастыря в любое время.
– А что потом? Я боюсь, Иоганн! Мне страшно оттого, что происходит там, снаружи. Я боюсь темного духа…
– Помнишь, однажды мы уже были в пещере? – прошептал Иоганн. – Тогда, в Шиллинговом лесу. Это были последние прекрасные мгновения, прежде чем все обрушилось на нас. И вот мы снова в пещере, круг замкнулся… С этой минуты все будет хорошо.
Иоганн поцеловал ее в губы, и Маргарита не отвернула голову, как в прошлый раз, а ответила на поцелуй. По его телу пробежала дрожь. Он вспомнил вкус ее губ, по-прежнему восхитительно сладких, как виноград солнечным днем. Его рука скользнула по грубому капюшону, стянула его назад, и взгляду открылись ее золотистые локоны.
– Иоганн, не надо… – выдохнула Маргарита.
Факел упал на землю и погас.
Что-то тихо зашипело, и в воздухе появился тонкий, едва уловимый запах серы.
В пещере воцарилась кромешная тьма. Иоганн крепко обнял Маргариту и осыпал ее лицо поцелуями.
– Здесь нас никто не увиди! Мы во чреве матери-земли, как в лоне Девы Марии.
– Святая Дева Мария этого не стерпела бы. Она… была невинна… и…
Маргарита резко замолчала и перестала сопротивляться. Но и к поцелуям Иоганна была теперь безучастна и смотрела на противоположную стену, у которой стоял алтарь.
– Боже правый! – вырвалось у нее.
В пещере, прямо за алтарем, стоял ангел.
Казалось, он заполнил собой все пространство. Облаченный в шлем и кирасу, ангел распростер крылья, готовый к последней битве. В правой руке он держал меч, но лик его не был суров, как подобало воину; напротив, ангел улыбался. Лицо его лучилось неземной добротой, какую можно было видеть лишь на изображениях Христа.
Маргарита стояла в оцепенении. Она как будто стала частью пещеры, застыла, словно колонна, не в силах вымолвить ни слова.
Зато заговорил ангел.
