Впрочем, если сравнивать с мужчиной, пересекающим сейчас на бронепоезде гигантскую страну, не знающую, в каком веке живет, да и не особо желающую знать (на ум снова пришли крестьяне, вечные крестьяне), даже Америка с ее чередой президентов-неофашистов (купленных и оплаченных Кремлем) все еще была способна выступить лидером человечества, сделав единственный, но полный несгибаемой веры в себя поступок.
До запуска оставалось всего несколько дней. На мысе Канаверал счет уже пошел на часы. Корабль поднимется в небеса на… огненном столпе? Вероятней всего, нет. Впрочем, неизвестно, на что будет похож старт носителя с ББД. Но это и не важно. Они вновь сделаются первыми среди наций, кому хватило храбрости бросить вызов инопланетным гостям. Подобно нахальному коммивояжеру, быстро просовывающему внутрь ботинок, пока не закрылась дверь, и сразу же шагающему следом с протянутой для рукопожатия рукой. Здравствуйте, как поживаете. Очень приятно, давайте присядем, у меня есть для вас деловое предложение.
Яйца. Американские отполированные до блеска стальные яйца. Раз за разом скептическое отношение Анатолия к нации, которая сама себя толком не понимает, смывало прочь всепоглощающим потоком чистого восхищения. Эта американская наивность!
– Футболки, – сказал президент. – Бюсты в магазинах. Татуировки – я в профиль. Мне поклоняются. Возносят до небес – даже за границей. Им нравится мужественная поза. Они слышат ее голос. Который обещает им больше, чем любые слова, любой пресс-релиз. Смотрите, какой он непринужденный. Какой сильный. Уверенный в себе, могущественный, влиятельный. Кто еще может быть нашим лидером? Кто, если не он?
Анатолий с тревогой обнаружил, что в бутылке осталось не больше трети. Поговаривали, что по-настоящему напиться уже невозможно. Что же теперь наступает вместо опьянения? Он подумывал о том, чтобы поэкспериментировать самому, однако хорошо знал, что алкоголь ослабляет как тело, так и душу. Слишком часто он оказывался первым и одновременно последним шагом к тому, чтобы сдаться на милость судьбе.
Только от судьбы ничего хорошего не дождешься. Спроси любого крестьянина – если только он не пьян в стельку.
Нет, Анатолий никогда не был любителем выпить, хотя при необходимости – в компании друзей-пилотов и других крутых ребят одной с ним профессии – довольно успешно притворялся.
Однако теперь благословенная магия, позволяющая соскользнуть в убежище затуманенного рассудка, прекратила действовать. Неожиданно протрезвевшие головы поднимали взгляд, смаргивая наросшую паутину. Казалось, зашевелилось что-то огромное, да так, что затряслось само основание материков.
Люди.
Карлу Марксу в его могиле сегодня, да и в последующие дни будут сниться радостные сны. А вот всем нынешним демагогам покоя больше не будет.
– Теперь я и сам все вижу, – сказал Мельников. – Как мне казалось, что все вокруг мое. Россия – мое царство. И всемирная сцена. Я играл на ней – но не как актер, а как азартный игрок, ставил на карту миллионы жизней – и проигрывал их без сожаления. А сейчас мой хрупкий карточный домик, моя экономика двадцать первого века дрожит на своем фундаменте из века девятнадцатого. – Он грустно усмехнулся и поднял стакан. – Анатолий, мы едем сейчас на поезде, чтобы напомнить самим себе об этом стальном шве, о его нитях, которыми сшита в единое целое наша страна. Конечно, самолетом было бы быстрей, но как раз времени у нас сейчас вдоволь. – Он расхохотался. – Больше ничего нет, но времени сколько угодно.
Российская армия самораспускалась. Без какого-либо приказа. Целые подразделения попросту собирали вещички и расходились по домам. Швы, о которых говорил Мельников, трещали. Работало разве что местное самоуправление. Так и распадаются империи – деревня за деревней. Какой там девятнадцатый век: Средневековье.
– За меня молятся на каждой службе, Анатолий, вам это известно?
Космонавт кивнул и даже позволил себе чуть улыбнуться. Церковь вновь на подъеме. Неведомое больше не эфемерно. Теперь оно нависает прямо над планетой – все еще невидимое, но оно безусловно здесь. Вера в этих обстоятельствах представляется… уместной.
Что-то во всем этом радовало даже столь закоренелого атеиста, как Анатолий Петров. Разумеется, отсутствие знания церковь заменит вымыслами, но паству-то они лишь осчастливят. А это не последнее дело, особенно в то время, когда страна медленно расползается по швам. Есть вещи, способные пережить даже нацию.
Поезд начал двигаться по длинному изогнутому участку пути, вагон чуть наклонился, а вместе с ним и их картина внешнего мира, наблюдаемая теперь сквозь залитое дождем стекло. Константин Мельников вытянул ноги и сполз пониже в кресле, хмуро глядя на рюмку у себя в руке.
– Что за радость в пороке, – пробормотал он, – если за него не наступает расплата?
Они направлялись в Казахстан, некогда часть Советского Союза, после – формально независимое государство, сейчас же – нечто наподобие протектората. Здесь находился основной российский стартовый комплекс, однако ехали они не на Байконур. Их маршрут лежал к инопланетному сооружению в восьми километрах от Аральска, стоявшего некогда на берегу одноименного моря, пока не отступила вода. Местное правительство объявило объект своей собственностью, и российские угрозы не смогли его поколебать. В конце концов, это был новый, беззубый мир, в котором единственным оружием в спорах между нациями осталась экономика.
Давления, впрочем, хватило на то, чтобы российской делегации разрешили доступ к стройке. Президент пожелал увидеть чудо самолично.
Сидящего в кресле Константина Мельникова вдруг передернуло. Он поднял глаза, вперил в Анатолия утомленный взгляд, его размноженное в миллионах портретов лицо выглядело сейчас очень старым.
– Но это правда, – проговорил он, – я действительно был демагогом.
Анатолий обнаружил, что ответить ему нечего. Молчание затянулось, и он вдруг осознал, что признания печальней еще не слышал.
Четвертая стадия. Новая жизнь (Возрождение)
Глава 24
Самое главное препятствие для освоения космоса человеком – не физический риск, но психологический. Выдержим ли мы отлучку с родной планеты? Что произойдет с нашим телом и сознанием, когда мы утратим синхронизацию с ритмами своего мира? Космос может оказаться дорогой к безумию.
Саманта Август
– Потенциал, – сказал Адам, – сила очень странная. Плавающая в будущем, почти бесформенная. Отвергающая простые описания. И это так для всех разумных рас, Саманта Август. Обещание на самом краю той грани, за которой разум перестает себя осознавать. А в обществе множество таких обещаний касаются друг друга и, смешиваясь, порождают нечто величественное и благословенное. Многие Разумные верят, что «потенциал» есть наиважнейший из даров Бога, по той единственной причине, что он есть приглашение стать чем-то большим, чем прежде. Но вы, я вижу, меня не слушаете.
