Затем автор еще глубже погружается в непростое прошлое Джо, рассказывая о неудачном первом сексуальном опыте и трагической гибели бабушки по дороге в булочную. Все это призвано объяснить, почему герой такой, какой есть. Это что-то вроде экскурсии по Джо.
Читатели тем временем совершенно не озадачены вопросом, почему Джо не окунается с головой в семейную жизнь. Точно так же читателей не волнует, почему из него выросло то, что выросло. Однако если нам необходимо знать, что Джо боится изюма из-за несчастного случая, который произошел, когда он с отцом и его друзьями был в походе, лучше рассказать, что это за люди такие, которые умудрились внушить к изюму подобное отношение!
Конечно, героям необходима история. Но влияние этой истории на их поведение должно выходить за рамки рефлексов собаки Павлова. К сожалению, единственный человек, который обычно интересуется детством героев, – это сам автор неизданного романа.
СЛИШКОМ ХОРОШ
КОГДА АВТОР «ПЕРЕСЛАСТИЛ» ГЕРОЯ
Мелинду переполняло сочувствие, когда она увидела бездомного попрошайку на ступеньках подземки. Пять долларов достаточно? Она подумала, что вполне, ведь у нее все же была сестра, о которой нужно было заботиться, да и маме могла вдруг понадобиться операция на сердце. Ах, если бы она могла работать больше на своей отвратительной работе! Мелинда всегда старалась поддержать остальных девушек, шутила, подбадривала. «Не знаю, что бы мы без тебя делали», – часто говорила Эсмеральда со своим сальвадорским акцентом. И все женщины на конвейере согласно кивали.
Идеальные люди скучны. Идеальные люди бесят, потому что они во всем лучше нас. Идеальных людей вообще не бывает.
Ваш главный герой должен получиться хорошим ровно настолько, насколько хорош обычный человек – не более. Если он будет во всем превосходить среднестатистического читателя, то вызовет только отторжение или недоверчивый смех.
Беспринципный золотодобытчик, протягивающий двадцатку нищему, может очаровать. Воинствующий гуманист, волонтер приюта для животных, который спешит в суд, чтобы побороться там за правое дело, и по дороге дает нищему ту же двадцатку, может встать читателю поперек горла.
ЧИТАТЕЛЬ НЕ ПОЛЮБИТ ВАШЕГО ГЕРОЯ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО…
• он медитирует;
• он читает вашего любимого автора;
• он слушает вашу любимую группу и знает наизусть тексты их песен;
• он непризнанный писатель / художник / певец;
• он водит забавную старую машину, у которой есть имя;
• он может сварганить потрясающий омлет из того, что есть под рукой;
• у него зеленые глаза;
• он уверенно держит стакан со спиртным;
• он не притрагивается к спиртному;
• он живет в постоянном творческом беспорядке;
• он ездит на «Бёрнин мэн»
[10];
• он перестал ездить на «Бёрнин мэн», когда фестиваль стал коммерческим;
• он работает портовым грузчиком, но очень любит искусство;
• он художник, но портовые грузчики считают его своим парнем;
• он очень привязан к своей бабушке.
ВИКИНГ-ВЕГАН
КОГДА ГЕРОЙ СЛИШКОМ ПРОДВИНУТЫЙ
Сэр Рогейн почесал подбородок и подумал о том, как прекрасно высказалась Индинавир. Она не принимала ту ограниченную роль жены и матери, которую навязывало ей общество. Сам Рогейн часто раздумывал над тем, что женщины умнее мужчин. Его мать была мудрой женщиной, знавшей толк в диковинном искусстве под названием «фитотерапия». Она научила его уважать пристающих к их берегам чернокожих моряков, в чьей матриархальной культуре было заложено равенство, а корабли были обставлены с большим вкусом в восточной манере, которую именовали «фэн-шуй».
Вымышленные герои придерживаются передовых или альтернативных политических взглядов и вообще передовых взглядов на жизнь куда чаще, чем реальные люди. Это особенно неуместно, когда герой (как в примере выше) живет в весьма отдаленном прошлом, где многих явлений и взглядов просто не существовало.
То же самое относится и к последней моде на персонажей-геев в исторических романах. Окей, пусть будет гей, но не нужно при этом изображать понимание и толерантность других персонажей, потому что такого просто не могло быть – например, к ХIV веку во всей Европе содомия была объявлена преступлением. Также воздержитесь от упоминания жеманных манер геев-самураев или их повышенного интереса к предметам одежды.
ЛЮБИШЬ МЕНЯ – ЛЮБИ И МОЮ КОШКУ
КОГДА В РОМАНЕ ЕСТЬ ДОМАШНИЙ ПИТОМЕЦ
Мистер Усатый Зад выполз из своего излюбленного места под диваном и капризно замяукал. «Ваше Величество желает отобедать?» – спросила Мелинда. Его Котейшество одобрительно прищурился, всем своим видом показывая, что только он – истинный властитель домашнего королевства. Его пушистый хвост покачивался из стороны в сторону, а милые ушки с кисточками были слегка прижаты в нетерпении. «Я к вашим услугам», – рассмеялась Мелинда.
Домашним животным должно уделяться в романах не больше внимания, чем предметам мебели. Если загадочная кошка, хорек или вьетнамская вислоухая свинка не играют важной роли в сюжете, от них лучше избавиться. Чаще всего вам не удастся вызвать к герою симпатию, просто снабдив его питомцем. Человек, сюсюкающий со скучающей кошкой, – это вообще последнее, что вызывает симпатию. Если питомец у вас не главный герой, раскрывающий все преступления, можете, так и быть, оставить с ним одну сцену. А остальное смело удаляйте.
ЕСЛИ КОШКИ НЕ ИЗБЕЖАТЬ, РАДИ БОГА, НЕ НАЗЫВАЙТЕ ЕЕ…
• Гравицапа, Розамурка, Абракадабра или другим невообразимым сочетанием звуков;
• в честь композитора (Барток, Малер и т. д.);
• в честь писателя (Хемингуэй, Гертруда Стайн и т. д.);
• в честь древних греков (примеры даже не будем приводить);
• мистер + прилагательное + анатомическая деталь (например, мистер Колючие Коготки);
• двумя и более словами, начинающимися на одну букву (мистер Колючие Коготки опять же);
• любым именем в сочетании с фамилией хозяина (Барсик Финкельштейн);
• любым именем, отражающим этническую принадлежность или политические взгляды хозяина (Чубайс, Роза Паркс, Троцкий и т. д.).
УТРАЧЕННОЕ СОЧУВСТВИЕ
КОГДА ГЕРОЮ УЖЕ НЕ ПОМОЧЬ
С того самого момента, как Мелинда Спью бросила колледж, чтобы ухаживать за больной матерью, ее мучила депрессия. Все друзья уговаривали позволить матери самой о себе заботиться. В конце концов, миссис Спью была алкоголичкой, от которой Мелинда не видела ничего, кроме грубости и вереницы пьяных «отчимов», для которых девочка становилась лишь средством удовлетворить мерзкую похоть. Но Мелинда не могла оборвать цепи, которыми была прикована к своему ужасному прошлому. И теперь, когда после смерти мамочка оставила ей в наследство лишь огромные долги, она едва сводила концы с концами и надеялась, что антидепрессанты, выписанные ее психиатром, помогут вернуться к работе. Но вместо этого она лишь набрала семьдесят килограммов.
