Или:
– Я ничего не мог сделать! Оно было желтое… желтое с зеленым! – Фред отвернулся от сестры, пытаясь скрыть стыд.
Более развернутые объяснения в диалоговых ремарках неуместны.
«ПОШЕЛ НА ХРЕН!» – ГРУБО ВЫРУГАЛСЯ ОН
КОГДА АВТОР БЕСТОЛКОВО УПОТРЕБЛЯЕТ НАРЕЧИЯ
– Не понимаю, о чем ты, – сказал он озадаченно.
– Ты не видишь связи? Невероятно! – скептически ответила Харриет.
– Ну, как бы там ни было, этот забой скота, конечно, кошмар, – произнес он печально. – Но какое отношение он имеет…
– Кошмар? И это все, что ты можешь сказать? – перебила она злобно, негодуя по поводу его нежелания развивать тему, и добавила неуверенно: – Я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях.
– Может, я знаю больше, чем говорю, – загадочно ответил Фред. – В любом случае, можешь идти. Я тут не для того, чтобы меня оскорбляли, – бросил он презрительно.
– Вот и уйду! – сказала она иронично. – И расскажу о своих теориях тому, кто послушает!
Некоторые начинающие авторы усиливают речевые глаголы наречиями, чтобы донести до читателя чувства героев, в то время как все и так понятно. Другие убеждены, что в пояснениях к диалогам вообще не должно быть наречий.
Мы полагаем, истина где-то посередине. Наречия опасны, только если попадают не в те руки. Сами по себе они не убивают диалог. Диалог убивают безответственные писатели.
Переизбыток наречий в лучшем случае создает ненужный беспорядок, в худшем – ощущение, что герои переигрывают, словно актеры в немом кино. И тем не менее порой наречия – именно то, что нужно. Они могут придать диалогу верный тон, сообщить дополнительную информацию. «Я люблю тебя. Довольна?» – шутливо произнес он совершенно не то же самое, что «Я люблю тебя. Довольна?» – сказал он холодно.
Главное – ненароком не написать: «Я люблю тебя. Довольна?» – сказал он с любовью.
«КАКАЯ ИРОНИЯ», – СКАЗАЛИ МЫ ИРОНИЧНО
Какая ирония, что она хотела не уронить себя в глазах того, с кем собралась на свидание вслепую.
Какая ирония, что на свидание пришел именно тот, кого она не хотела видеть.
Какая ирония, что на свидание пришел именно тот, кого она больше всего хотела видеть.
Какая ирония, что это было свидание вслепую.
Какая ирония, что свидание вслепую позволило им увидеть притворство друг друга.
«Ирония» как слово и как прием настолько широко использовалась печатающимися и неизвестными авторами по поводу и без повода, что совершенно утратила смысл и теперь применяется в любой ситуации, где одна вещь имеет хоть какое-то отношение к другой.
Попробуйте! Это забавно!
Какая ирония, папа оказался католиком.
Какая ирония, из всей выпечки медведь выбрал медовик.
Фразу «Какая ирония» часто можно заменить простым «Ух ты!» или «Посмотри-ка!» без потери смысла.
Мы бы рассказали, как правильно использовать иронию, но для книги «Как не писать роман» это было бы слишком иронично.
Обратитесь к любым справочникам. Особенно рекомендуем работы Фаулера
[15]. А мы вот что скажем: нет никакой надобности указывать читателю на иронию. Если она в вашем тексте присутствует, читатель ее заметит.
КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
КОГДА ВСЕ ГЕРОИ ГОВОРЯТ ОДНИМ ГОЛОСОМ
Наконец, первоклассная команда юных детективов раскрыла подлое преступление. Ловко избежав ловушек, приготовленных им жестокой злобной престарелой вдовой, известной как Леди Лейн, смельчаки пробрались на фабрику и обнаружили кладовые, забитые экстрактом прионата, который тайно должен был быть добавлен в говяжьи субпродукты.
– Весь этот прионат предназначался для миллионов невинных американских мальчиков и девочек! – прокричал Бруно своим бесстрашным друзьям.
– Если мы не попытаемся предотвратить это, дети по всей стране, от Мэна до Калифорнии, года через два или лет через тридцать, будут крайне раздражительны, – добавил беззаботный Топси.
– Еще страшнее думать, что целое поколение проживет жизнь, не имея понятия, что их поведение кто-то мог слегка изменить, – сказал ворчун Пип.
– Если быстро примемся за дело, то нас не заметят, – посоветовал Бруно.
Они энергично запихивали в рюкзаки упаковки сушеных кальмаров, когда появился охранник Мо, нелегал, измотанный жизнью.
– Отвлекитесь от работы, – предупредил он. – Мое ружье направлено прямо на ваши юные головы.
Многие авторы грешат тем, что не наделяют персонажей индивидуальными голосами, и те говорят, как рассказчик. В итоге семидесятилетний профессор, боксер-неудачник из Мемфиса и элитная проститутка употребляют одни и те же фразы. Часто они изъясняются в одинаковой официально-высокопарной манере, которая должна восприниматься как литературный слог.
Одни писатели придерживаются странного убеждения, будто язык романа должен быть непременно более пафосным, чем повседневная речь. Другие сбиваются на высокий стиль бессознательно: бедняги не могут уловить, что именно делает диалоги естественными, и не догадываются о существовании разговорных оборотов, неполных фраз. Третьи писатели полагают: разговорные формы – явление молодое, и если герой скажет «не-а» или «ладно», автор, не дай бог, прослывет дерзким новатором. Четвертые убеждены, что ученые, члены загородных клубов, граждане Британии или другие высокочтимые герои романов никогда не употребляют разговорные выражения. И, наконец, пятые просто не знают о существовании разговорной речи (по крайней мере, именно так кажется читателю).
Неверные интонации в диалоге, как и другие недочеты рукописи, можно легко заметить, если прочесть написанное вслух. Конечно, диалог – это не точное воспроизведение повседневной речи, но тем не менее он должен создавать впечатление реального разговора. Если же такого эффекта не наблюдается, приготовьтесь пополнить собой ряды непубликуемых авторов.
СЪЕЗД НЕВИДИМОК
КОГДА АВТОР НЕ ОБОЗНАЧАЕТ ГОВОРЯЩИХ
– Это ведь невозможно генетически?
– В этом-то вся штука. Возбудитель действует на бактериальном уровне, и как только попадает в ДНК, устраняет все преграды для мутации.
– Но люди рождают…
– Это еще не все. Кто-нибудь из вас задавался вопросом, что будет, если возбудитель проникнет в мозг и будет годами контролировать поведение носителя, вплоть до одежды, которую тот выбирает, и песенок, которые напевает себе под нос?
