Не сообщайте сухо: «ей стало обидно», «я был напуган», «его чувства были задеты». Старайтесь показать эмоции опосредованно, через сочетание мыслей, ремарок и описаний физических ощущений.
ПРИДЕТСЯ ПРОПУСТИТЬ ЭТО ЧЕРЕЗ МЕНЯ
КОГДА САМ ФАКТ, ЧТО У ГЕРОЯ ЕСТЬ ЧУВСТВА, НЕВЕРОЯТНО ВАЖЕН
Войдя в комнату, я увидела свет, пробивающийся сквозь занавески, и почувствовала доносящийся с улицы сладковатый аромат аспартамовых деревьев. В воздухе ощущалось теплое дыхание весны. Я посмотрела на Джима, сидящего в кресле, которое пора было уже почистить. На подлокотниках виднелись большие засаленные пятна.
– Привет, как все прошло у Фентона? – услышала я голос Джима и почувствовала, как по щекам у меня катятся горючие слезы.
Иногда герой, от лица которого ведется рассказ, буквально вклинивается между читателем и сюжетом, постоянно повторяя, что он видит каждый предмет, слышит каждый звук и чувствует каждую эмоцию. В итоге вместо «Карандаш полетел прямо мне в глаз» мы получаем «Я увидела летящий карандаш», а вместо «Ночь наполнилась завыванием сумчатых» получается «Я услышала, как завывание сумчатых наполняет ночь».
Это снижает градус напряжения и притупляет восприятие читателя. Если вам надо подтвердить, что герой – точно не зомби и способен испытывать чувства, тогда всё в порядке. Но если у вас другие задачи, не увлекайтесь нюансами чувственного восприятия; лучше покажите нам, какие события стали причиной этих чувств.
ГАМЛЕТ В ГАСТРОНОМЕ
КОГДА МЫСЛИ ГЕРОЯ НЕ ИМЕЮТ НИКАКОГО ЗНАЧЕНИЯ
На фоне стрекотания ночных мотыльков слышалось переливчатое пение птиц. Я уловил одну мелодию и стал всматриваться, пока не увидел ее исполнителя. Это был дрозд.
О, как же он напомнил мне мою вторую жену! Почему я бросил ее? Можно было только плечами пожать. Я был достойным, приличным человеком, открытым в отношениях и способным на проявления чувств. Я знал это по первому браку. Первую жену я любил всем сердцем, с юношеской робостью. И теперь думаю: а ее почему оставил? Неужели я был таким эгоистом? Может, не такой уж я хороший человек…
Рукописи начинающих авторов часто пестрят абзацами, в которых главный герой оглядывается на свою жизнь. Иногда сама сцена очень даже хороша: герой смотрит на красивейший горный пейзаж или стоит на краю пирса, любуясь закатом. И все это только для того, чтобы создать романтическую атмосферу для взгляда на прожитую жизнь. Приступы воспоминаний также случаются в ситуациях, когда герой делает уборку у себя дома, разбирает вещи в шкафу или просматривает фотоальбом.
Эпизодические экскурсы в прошлое могут подчеркивать что-то во время действия, но не должны сами в него превращаться. Если вашему герою прямо сейчас необходимо оглянуться на прожитые годы, окажите ему заслуженное уважение – оставьте его в покое.
БЕЗДЕЛЬНИКИ
Не только герои, постоянно оглядывающиеся на свою жизнь, тормозят начинающих писателей. Очень часто в неопубликованных рукописях нарушен баланс между действием и созерцанием. Прогулка длиной в два квартала становится поводом для двадцатистраничного внутреннего монолога о том, как много о человеке можно сказать по его обуви. Мимолетный взгляд на океан во время поездки по шоссе приводит к целой главе размышлений об экологии кораллового рифа, а также о том, почему люди не могут жить в мире друг с другом, подобно морским обитателям.
Начинающие авторы приходят к написанию романа с целым рюкзаком мыслей и чувств, в запасе у них миллион наблюдений над жизнью. Годами непубликуемые, они, бедняги, держали все это в себе. С друзьями или коллегами не поболтаешь ни с того ни с сего о высоких материях, да и кому вообще это интересно…
И вот автор, дорвавшись до рукописи, выплескивает все накопленное. Тут начинающему писателю стоит помнить о том, что читатели точно такие же люди, как его друзья и коллеги, и не желают слушать всю эту ерунду. Именно поэтому успешные писатели начинают сразу с действия, после чего переходят к другим действиям, в которые аккуратно вплетают внутренние монологи.
ЗАЕЗЖЕННАЯ ПЛАСТИНКА
КОГДА СНОВА И СНОВА ПОВТОРЯЕТСЯ ОДНА И ТА ЖЕ МЫСЛЬ
– Итак, юный Гекльби, что вы скажете?
Мальчик в лохмотьях пытался припомнить нужный ответ, который мог бы навсегда изменить его жизнь и жизнь его сестры Неряхи Нелл.
Архидьякон постукивал пальцами по столу и смотрел на мальчика, изогнув кустистые брови.
Нелл изо всех сил старалась подготовить Оливера к этой беседе. Ах, если бы он только ответил, как полагается, их судьба отныне была бы совершенно не такой, как прежде! Как важно было, чтобы он сказал все правильно!
– Кхе-кхе, – произнес архидьякон, демонстративно вытащив из кармана свои золотые часы на цепочке и посмотрев на них.
Оливер думал о том, как сильно может измениться их с сестрой будущее, если только его примут в этот китобойный институт. Тогда все будет по-другому.
– Итак, молодой человек, не могли бы вы все же сказать, почему хотите к нам поступить?
Оборванец заерзал на своем стуле, осознавая, что от слов, которые сейчас вырвутся из его рта, зависит не только его собственная жизнь. Они не менее важны и для его сестры. О, если бы он только мог вспомнить эти слова!
Наконец, полностью отдавая себе отчет в важности того, что собирался сказать, Оливер доверился инстинктам, наставлениям сестры и воле Божьей.
– Лоботряс! – сказал он и тут же пожалел об этом.
Каждый голодранец в Барблби-на-Мире знал, что подобное ни при каких обстоятельствах нельзя говорить архидьякону.
В реальной жизни внутренние монологи часто повторяются. Решив для себя, что «она горячая штучка», мы с удовольствием будем развивать эту мысль. Но если вы перенесете подобные рассуждения прямиком в роман, ваш герой станет похож на постоянно зависающий компьютер.
Один раз обозначьте актуальную для героя мысль – и успокойтесь. Читатели понимают, что, если герой передумает, автор им сообщит.
ДЖЕКИЛ И ХАЙД
КОГДА ГЕРОЙ И ЕГО ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС СОВСЕМ НЕ ПОХОЖИ
Фарфор позвякивал в вагоне-ресторане, когда «Восточный экспресс» резко обогнул гору и взял курс на Гонконг. Собравшиеся пассажиры ждали, что скажет Реми Д’Арно, лучший детектив Бельгии. Он собрал всех здесь, чтобы открыть правду об убийстве графини…
– …Итак, я сталь размышльять, у кого била возможность совершить это подлое прьеступление, – говорил Д’Арно, проходя между столиками. – Может быть, она стала слючайной жертвой? Нет, сказаль я самому себе, не всьё здесь так просто, как кажьется.
Он подошел к столику, за которым сидел профессор Расмуссен со своей застенчивой племянницей.
