В мире, бедном вещами, животными и растениями, трансы и заклинания становились основой существования. В отличие от австралийцев, сан не знали, что танец или песня могут быть собственностью. Более того, сама идея частной собственности была им непонятна. Первые столкновения между белыми переселенцами и племенами сан нередко разворачивались из-за того, что койсаны охотились на коров и собирали урожаи овощей, принадлежащие колонистам. Естественно, это воспринималось белыми как воровство, но не было таковым с точки зрения сан. Не может украсть тот, кто не знает самой идеи кражи. У них же такая идея возникнуть не могла: палка-копалка, лук, копье и простейшая одежда есть у всех, красть их смысла нет, а все остальное в их мире – общее. Ни у животного, ни у растения, ни у человека хозяев быть не может. Европейцы были на этот счет другого мнения. Они знали, в чем высшая ценность – в земле, и отбирали ее и у сан, и у кой-коин. Но для сан высшей ценностью была не земля, а то, что она давала. И, конечно, вода – особенно для обителей Калахари. Не случайно одним из самых важных видов транса был танец, призывавший дождь.
Непонятно даже, умели ли сан строить полноценные дома. Сейчас они возводят крепкие хижины, но это может быть заимствованием из опыта банту или европейцев. Нынешние сан все дальше уходят от образа жизни предков. Иногда это неплохо, но часто и не слишком хорошо. И во всяком случае это не было для многих из них добровольным решением. Во второй половине XX века в ЮАР и юго-западной Африке – современной Намибии – племена сан были загнаны в Бушменленд. В те времена белое правительство проводило политику апартеида, разделения черных и белых африканцев. Черных насильно привязывали к так называемым бантустанам – формально они объявлялись самостоятельными государствами, но де-факто контролировались правительством ЮАР и были превращены в нечто вроде резерваций. Даже их независимый статус был нужен в основном для того, чтобы создать сложности черному населению – в бантустанах работы не хватало, а за их пределами африканцам приходилось получать разрешения для работы как иностранцам. Жизнь в бантустанах, разумеется, оставляла желать лучшего.
Бушменленд, однако, выделялся даже на общем фоне в худшую сторону. Белое правительство насильно свезло в него племена сан, но совершенно не учло при этом, что в отличие от банту койсаны не умеют жить оседло. Это были племена кочевников, охотников и собирателей. Охоту им, однако, запретили, объявив ее браконьерством. Как им было выживать? Кое-кто из них, конечно, сумел приспособиться, отправился работать на фермы. Менее адаптивные так и продолжали жить в армейских палатках, получая скудный паек. Скачок через эпохи, из каменного века в двадцатый, не всем оказался по плечу. Те же, кто выжил и приспособился к новому миру, быстро теряли и продолжают терять свою культуру.
Немногим лучше обстоят дела и у кой-коин. Колонизация ударила и по ним – конфликты с голландцами, бурами и англичанами лишали их земли и скота. В 1904–1907 годах одно из крупнейших племен кой-коин нама было наполовину уничтожено немцами. В наши дни эти события называют «геноцид гереро и нама»
[96]. Но все же сельское хозяйство позволило им выжить и в большей степени сохранить свою культуру, чем сан.
Исторические обстоятельства сложились так, что койсанам не удалось создать мощную цивилизацию. Единственная известная нам попытка в Мапунгубве (если, конечно, он все же не был городом банту) не увенчалась успехом из-за не зависящих от людей климатических обстоятельств. Как река Окаванго, которая долго течет, но никуда не впадает, необыкновенно длинная история койсанов не привела их ни к технологическому рывку, ни к государственному строительству, ни к развитой экономике. Виновны ли в этом экологические обстоятельства? Вероятно, не только они. Вторжения банту и европейцев, консерватизм самих койсанов, множество других факторов – все сыграло тут свою роль. Для нас же их печальная история – исключительно интересный пример. Оторванные от мира сперва ледниковым периодом, а потом своим принципиальным несходством с другими людьми, по-видимому, не имеющие до прихода банту пригодных для выращивания злаков, загнанные в пустыни и горы, сан дают нам возможность заглянуть во времена, о которых иначе мы не узнали бы ничего. Они рассказывают нам историю альтернативного человечества. Человечества, каким могли бы стать все мы, если бы нам повезло меньше. Ели бы, как они, термитов, охотились в пустынях, танцевали и молились богомолам, а по ночам, как женщины сан, поднимали бы детей на руках, чтобы ребенок поменялся сердцем со звездой и больше никогда не был голоден
[97].
Условия их жизни были, особенно в последние столетия, таковы, что сан было не до развития. И все же они танцевали, рисовали и, если не оставалось ничего иного, надеялись – как, например, авторы гениальной молитвы Цагну, продиктованной одним из сан Джозефу Орпену, первому настоящему исследователю их наскальной живописи:
О Цагн! О Цагн!
Разве мы не твои дети,
Разве ты не видишь, что мы голодны?
Дай нам пищу! И он дает нам полными
Пригоршнями.
Глава третья. Тихий океан
https://www.alpinabook.ru/upload/malenkiy-plokhoy-zayats/%D0%98%D0%BB%D0%BB%D1%8E%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%B8%20%D0%B2%20%D0%B3%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D1%83%203.docx
✦✦✦
В древние времена Лоно, бог ветров и плодородия, был большим ревнивцем.
