В этих обстоятельствах многое для Британии стало зависеть от того, удастся ли наладить контроль над Америкой – а это, в свою очередь, требовало изучения Северо-Западного прохода, морского пути вокруг Америки через Арктику. Проход был одной из величайших загадок той эпохи, его искали много раз и всегда бесплодно. Даже корабли XIX века не смогли справиться с этой задачей, и знаменитая экспедиция Джона Франклина, самого известного исследователя Северо-Западного прохода, в 1840-е сгинула во льдах. Кораблям Кука найти его и пройти вокруг Америки было почти невозможно, но об этом никто не знал. Впрочем, Кук все равно не нашел прохода, а первым по воде его смог пройти только Руаль Амундсен в начале XX века.
Кук знал, что Британия теперь контролировала западную Канаду, от которой надо было найти кратчайший торговый путь в Лондон. Или хотя бы обнаружить удобные бухты на побережье. Со второй задачей капитан справился блестяще, открыв знаменитый залив Нутка, из-за которого в следующие десятилетия разгорелся конфликт сразу трех империй: британской, контролирующей Канаду, испанской, тянущейся к ней из Калифорнии, и российской, владеющей Аляской. Во времена Кука значение этой бухты еще мало кто понимал: да, это было очень удобное место на западном побережье Америки, но через Тихий океан суда ходили редко. Однако вскоре не только географические, но и медицинские открытия Кука станут широко известны, а морские путешествия через Пацифику превратятся в обыденность.
Именно по пути к Нутке Кук и открыл Гавайи. Ведется большая дискуссия о том, не могли ли до него там побывать испанцы, а в 1930-х годах в рамках идеологических войн, предшествовавших Второй мировой, на открытие Гавайев претендовали и японцы. Во всяком случае команда Кука была первой, которая об этом открытии рассказала. Возможно, какую-то помощь Куку оказали полинезийцы. В третьем плавании капитан не брал с собой местных навигаторов, но мог слышать их рассказы прежде. Сохранялись ли у них предания о Гавайях, куда некогда они плавали не так уж редко? Теперь судить об этом уже невозможно. Возможно, открытие было просто удачей. Впрочем, для кого как.
В первый раз Кук прибыл на Гавайи в январе 1778 года и ограничился поверхностным изучением и контактом с местными. Новооткрытый архипелаг он называл Сандвичевыми островами – в честь первого лорда Адмиралтейства Джона Монтегю, графа Сэндвича (да, сэндвичи тоже назвали в честь него; он имел привычку перекусывать ими, не отрываясь то ли от документов, то ли от карточной игры).
К счастью и, видимо, к некоторому удивлению команды, население архипелага говорило на языке, который часть экипажа худо-бедно понимала благодаря знакомству с таитянским. Обмен налаживался легко, ведь у европейцев был товар, о котором гавайцы и не мечтали, – железо. Гавайцы, как и другие полинезийцы, сразу поняли его ценность: по уровню развития их культура давно была готова к освоению металлургии, и только геология этому препятствовала. В обмен на металл даже в самых небольших количествах гавайцы охотно снабжали команду провизией. Кук имел дело с одним из региональных вождей, но очень недолго. Назад корабли вернулись через год, исследовав побережье Канады. В этот раз на Гавайях они собирались зимовать и добрались до крупнейшего острова архипелага. Правитель острова по имени Каланиопуу устроил им поистине царский прием.
Смерть мореплавателя
До сих пор ведутся споры о том, почему гавайцы так дружелюбно встретили команду Кука. В конце XVIII века появилась версия, что Кука приняли за Лоно, гавайского бога-ревнивца, с истории которого началась глава. Эту версию и сегодня можно встретить во многих книгах, но не факт, что она соответствует действительности. Сюжет о наивных туземцах, принимающих белого первооткрывателя за бога, встречается в европейских текстах со времен знакомства ацтеков с Кортесом и слишком похож на колониальный штамп. Едва ли гавайцы могли принять Кука за Лоно – они не ждали возвращения бога в физическом теле. А вот принять Кука за служителя Лоно они действительно могли.
Дело в том, что оба первых появления Кука на архипелаге состоялись в удачное время – в разгар празднования Макахики. Как мы помним, это был четырехмесячный зимний фестиваль в честь Лоно, и имя бога было у всех на устах. Более того, по случайному совпадению поведение команды Кука могло показаться гавайцам похожим на ритуальное. Корабли обогнули остров по часовой стрелке, так же как во время богослужения его участники обходили алтари Лоно. Паруса кораблей напоминали ритуальные предметы, использовавшиеся во время праздника. Было какое-то сходство обстоятельств, способное вызвать соответствующие ассоциации. Так что Кук, навигатор, приведший замечательные корабли из дальних краев, легко мог показаться гавайцам собратом по вере.
Впрочем, даже если бы он им не понравился, напасть на человека во время Макахики было капу, это был сезон без войн и конфликтов. Словом, экипажи сошли почти буквально с корабля на бал, то есть на сельскохозяйственный праздник дружелюбия. Гостей угощали, развлекали, с ними торговали. Прежде всего, конечно, гавайцы покупали металл: ножи, гвозди и монеты (не ради их ценности, конечно). Женщины завязывали с моряками романы в характерном для Полинезии свободном духе. Запретов на этот счет не было, Кук воспринимался как алии, вождь, его офицеры, возможно, как кахуна, а простые матросы – как кахуна или земледельцы. Об этом мы знаем мало, но известно, что Куку подарили накидку из перьев. А она, как мы помним, была традиционным одеянием алии, для всех остальных недоступным
[122].
В середине февраля Кук со своими людьми отплыл с Гавайев. Но вскоре у одного из кораблей сломалась мачта. Плыть со сломанной мачтой через весь Тихий океан было бы самоубийством, и Кук, естественно, отдал приказ возвращаться.
Что могут изменить несколько дней? С европейской точки зрения, ничего. Но у гавайцев, зависящих от экологии и чтущих свои капу, за это время закончился сезон Макахики. Начался новый период года, посвященный богу войны Ку – а Ку, конечно, был не против войн, рыбной ловли и человеческих жертвоприношений. К приплывшим в этот период европейцам отнеслись, как и к любому другому гостю, с подозрением, хотя до поры до времени на них никто не нападал. Есть и два других важных момента. Во-первых, существует мнение, что залив, в котором вновь причалили корабли Кука, был посвящен Лоно и вне сезона Макахики был капу, а европейцы нарушили ритуальное правило. Во-вторых, часто высказывается предположение, что возвращение кораблей Кука могло вызвать внутреннее религиозное напряжение у гавайцев. Кук и его товарищи воспринимались как люди, связанные с культом Лоно, ведь дважды они приплывали именно в его время. Их возвращение в сезон не Лоно, а Ку могло расцениваться жрецами Ку как угроза: не становится ли культ Лоно слишком силен? Это предположение чрезвычайно сложно доказать, но сбрасывать его со счетов тоже не стоит
[123].
