Здесь же у костра обсуждали возможные сделки, в том числе и с пришлыми – европейцами. Советовались, как поступить со старшими: стоит ли верить тому британцу, который обещал сотню новеньких «Ли-Энфильдов», а за это он и только он будет сбывать жемчуг через свою компанию с партнером-индусом. Не обманет ли? Не прогадаем опять? Они же чужаки, и слово их переменчиво, как ветер в пустыне…
Беседа плавно перетекала на присутствие англичан в их стране. Конечно, с их приходом прекратились племенные распри, убийства и кровная месть, но все же они люди иной веры, из другого мира, да и до них неплохо жили.
Такие вечера у костра – неотъемлемая часть повседневной жизни бедуинов, важная национальная традиция. Именно такие всеобщие обсуждения выработали привычку к принятию важных решений исключительно сообща и стойкого неприятия единоличных мнений. Такая клановая демократия стала впоследствии и основой политики племенной федерации – Объединенных Эмиратов.
Здесь же, под сияющими звездами у тлеющего костра, нередко и заключались устные соглашения о браках подросших детей. Все знали своих родственников, их хорошие и плохие качества, поэтому молодые супружеские пары подбирались со знанием дела. В старину браки в Аравии заключались в основном среди двоюродных и троюродных братьев и сестер. Разумеется, это не способствовало укреплению жизнеспособности рода, но было вызвано острой необходимостью держаться в родном кругу и защищать свой клан от внешних угроз. А как бы хорош и ни был «не свой» кандидат: силен, меток в стрельбе, отличный наездник, хорошего рода-племени, да и много верблюдов дает в приданое, – но все-таки «не наш». Чужак. А к такому полного доверия быть не может. Вдруг предаст: переметнется к «своим», если Аллах допустит новую войну с его племенем?
Они и… остальные
Пережитки таких узкосемейных, племенных отношений дожили и до наших дней в Аравии. Коренные местные жители, в том числе и в Дубае, не стремятся заводить дружбу, а тем более перемешиваться с инородцами. Местные, на жаргоне постоянно проживающих в Дубае русских – «локалы», с пришлыми всегда вежливы, не заносчивы, но и не более того. Все дело в том, что любого, кто приехал на работу в Дубай и другие Эмираты, коренные жители по привычке продолжают воспринимать как свой обслуживающий персонал, то есть слуг. И нет никакой разницы, кто это: индийский менеджер в гостинице класса «люкс», пакистанский водитель грузовика, филиппинский уборщик или топ-менеджер транснациональный компании, производящей жевательную резинку или добывающей нефть.
Все они – чужаки, к тому же люди здесь временные. Как только закончится их контракт или возраст достигнет пенсионного, им придется покинуть страну, как бы она им не полюбилась за проведенную в ней лучшую часть своей жизни. Таков закон. Как в пустыне: могли подобрать умирающего незнакомца, окружить его заботой, выходить, дать ему право сидеть вечерами у костра вместе со всеми, но однажды все-таки категорически попросить чужака удалиться…
Коренного жителя Дубая легко различить в толпе по одежде. На ногах – дорогие сандалии, которые специально делают в Европе на лучших обувных фабриках. Такие «шлепанцы» – очень недешевое удовольствие. В качестве сувенира купить национальную одежду не воспрещается, а вот носить в Дубае – нельзя.
Местного жителя легко узнать даже в такой разноплеменной толпе, как в Дубае, но на улице его встретишь не часто: разве что увидишь за рулем автомобиля представительского класса. Или на переговорах в солидной компании, в престижном офисе, дорогом ресторане или вечером в торговом центре. Покупки для местных жителей стали таким же любимым времяпрепровождением, как и для американцев. Впрочем, на этом сходство двух наций и заканчивается.
Здесь найдется любой товар
Кольчуга и шлем арабского витязя
Ко всем нациям, проживающим на территории Дубая или приезжающим в него на короткое время, коренные жители относятся примерно одинаково. Русские – не исключение. Отношение к русским в Дубае с начала 90-х гг. успело уже несколько раз поменяться. Первые русские туристы впервые появились в Дубае в конце 1991 г. Отношение к тем «первым русским», как и во всех других странах на волне демократизации «горбачевской» эпохи, было восторженным: встречали букетами цветов и коктейлями и разве что только не расстилали ковры от трапа самолета до двери номера в отеле.
Но вскоре все поменялось: Дубай заполонила совсем иная категория вчерашних «советских» – в княжество массово поехали «шоп-туристы» и «челноки», многие из которых своими манерами и привычками вполне устраивали турок, но никак не дубайцев. Сотрудники российского консульства сбились с ног, вызволяя своих соотечественников из полицейских участков, а некоторые так и остались «мотать срок» в эмиратских тюрьмах за то, что пренебрегали местными правилами поведения.
Культурный шок в обществе был настолько силен, что его последствия иногда ощущаются и сегодня, хотя российские туристы сильно отличаются от визитеров ельцинской эпохи вседозволенности. Восточные люди чрезвычайно наблюдательны, поэтому видят перемены в поведении людей из России в Дубае и нехотя, с оглядкой, меняют свое отношение в лучшую сторону. Но крайне медленно: испортить мнение о себе нам оказалось гораздо легче, чем потом восстановить его. И вся сдержанность дубайцев в отношении иностранцев иного свойства, чем, скажем, у французов: в нем нет ни капли заносчивости, вызванной искренней верой в исключительность галльской нации и ее уникальной миссии в жизни всего человечества.
«С самого начала, при первой же встрече с ними обнаруживалась всеобщая чистота и твердость веры при почти математически строгом соблюдении налагаемых ею ограничений, даже порой отталкивающей своими неприемлемыми для европейца особенностями. У семитов не было полутонов в регистре зрительного восприятия. Для этого народа существовали лишь основные цвета, точнее даже только черный и белый, и они всегда воспринимали мир только в его внешних очертаниях. Это был догматический народ, презирающий сомнения, наши современные лавры и тернии. Они не понимали наших метафизических неопределенностей, нашего самокопания. Им были понятны только истина и ложь, вера и неверие и чужды сдерживающие нас колебания или более тонкие нюансы нашего поведения.
Пастухи на отдыхе (восковые фигуры)
Старый рыбак
