Художественный мир. В мире, описанном Буало-Нарсежаком, трагедии происходят закономерно: это мир холодный, неуютный, в котором мирное время (вторая часть книги) мало отличается от военного. Мир, в котором нет настоящих героев, – мир умирающий. В «Головокружении» он отчетливо эстетизирован: виды Нью-Йорка и окрестностей, кладбища, деревенской церкви запоминаются неслучайно. Здесь тоже возможны преступления, но отсутствует та атмосфера всеобщего разложения, которой пропитана каждая глава книги. Даже квартира холостяка Скотти (в книге оставляющая ощущение промозглости) «обустроена» – во многом благодаря Мидж.
Герои. У Буало-Нарсежака Флавьер – немолодой, опустившийся юрист-алкоголик. Героиня в первой части – роковая женщина, во второй – начинающая стареть (хотя ей вряд ли есть сорок лет) и тоже стремительно опускающаяся содержанка.
У Хичкока герои красивы. Это вообще очень характерная черта фильмов Хичкока: за редкими исключениями его ведущие актеры очень хороши собой. В данном случае это относится к Джеймсу Стюарту и Ким Новак. В частности, Новак в образе Джуди менее утонченна и аристократична, чем в роли Мадлен, но не утратила своей красоты.
Далее. Скотти Хичкока гораздо более энергичен, чем Флавьер. В романе герой буквально раздавлен чувством вины, а впоследствии – утратой возлюбленной. В фильме трагедия, переживаемая Скотти, не лишает его воли к жизни и к действиям. Неслучайно он ближе к финалу все-таки находит разгадку тайны. Флавьер не проявляет ни малейшей инициативы для того, чтобы узнать правду.
Интересно, что именно энергия Скотти и заставляет его окончательно попасть в расставленную ему ловушку: в романе страх и безволие Флавьера заставляют его скрывать, что он стал свидетелем смерти Мадлен. В результате Жевинь попадает под подозрение и в конце концов погибает. В фильме у Скотти хватает силы характера дать показания о смерти героини – и план Элстера срабатывает на сто процентов.
Сюжет. Самое заметное отличие – изменение развязки. У Буало-Нарсежака Флавьер, узнав правду, в состоянии аффекта убивает любимую. У Хичкока происходит несчастный случай, как бы повторяющий гибель Мадлен. Этот случай не означает невиновности героя, но и не указывает на его вину так тяжеловесно и прямолинейно, как у Буало-Нарсежака. Кроме того, Флавьер после убийства прощается со своей жертвой в надежде на встречу после ее реинкарнации. С одной стороны, его слова, говорят о том, что правда опоздала – герой уже принял «мистическое» объяснение; с другой стороны, прощальная фраза Флавьера отдает мелодрамой невысокого пошиба. У Хичкока мы вместо этого находим сложную в символическом плане сцену, когда Скотти преодолевает головокружение, помешавшее ему предотвратить преступление, и в результате теряет Джуди. В финале мы видим героя стоящим на колокольне и смотрящим вниз. Что последует дальше – гибель героя или прозрение, – сказать сложно. Во всяком случае, развязка Хичкока глубже романной. Кстати, мотив головокружения заимствован из романа, но там это случайная деталь; у Хичкока – ключевой и непростой символ.
Однако развязка – лишь самый заметный, но не единственный пример трансформации сюжета. У Буало-Нарсежака сюжет развивается как бы в двух плоскостях. Мы, читатели, разумеется, заинтересованы в разгадке тайны (назовем эту плоскость развития сюжета объективной). Но для героя его история – не история расследования, а история его любви, которая поэтому занимает в книге большое, рискнем даже сказать – слишком большое, место. Авторы обильно уснащают повествование аналитическими пассажами наподобие следующего:
День прошел отвратительно, а ночью Флавьер так и не сомкнул глаз. Вскочив с постели задолго до рассвета, он принялся расхаживать по кабинету. Его мучили и изводили возникавшие в мыслях образы. Нет, с Мадлен ничего не случилось. Это невозможно! И тем не менее… Сжав кулаки, он пытался совладать с собой, чтобы хоть как-то сдержать охватывающую его панику. Ему ни в коем случае не следовало делать Мадлен подобное признание! Они оба обманули Жевиня, и кто знает, до чего ее, с такой ранимой психикой, могут довести угрызения совести!.. Как он ненавидел себя в этот момент! Ведь Жевиня ему, в сущности, не в чем было упрекнуть – тот доверился ему, поручив оберегать Мадлен. Необходимо покончить с этой глупой историей, и чем скорее, тем лучше… Однако, когда Флавьер попытался представить себе жизнь без Мадлен, какой-то ком подкатил к горлу, и ему стало трудно дышать. Он схватился за край стола, затем за спинку кресла. У него возникло непреодолимое желание проклясть Бога, судьбу, фатальность, тайные силы – не важно, как назвать то, что привело его к такому жестокому стечению обстоятельств. Итак, ему навсегда уготована участь изгоя
[129].
Отношения между героем и героиней. У Буало-Нарсежака чувство Флавьера, видимо, не взаимно – ему удается сделать любимую женщину своей содержанкой, но он, скорее, терзает ее своей любовью. И даже его собственное чувство быстро (еще в «военной» части книги) из любви мутирует в навязчивую идею. «Он был одержим и движим любовью. Меланхоличной любовью, тлеющей, словно огонь в заброшенной шахте»
[130]. У Хичкока отношения между героями так же эстетизированы, как и весь художественный мир, как и сами герои. Мадлен перед смертью говорит Скотти: «Все могло быть иначе». А Джуди, когда Скотти начинает превращать ее во вторую Мадлен, спрашивает: «А вы будете меня любить?» При этом в фильме Джуди содержанкой не становится – их со Скотти отношения подаются как любовная история, хотя и со зловещими обертонами (настойчивое желание героя довести сходство с погибшей любимой до конца).
Система персонажей. В романе она трехчленна – наличествуют герой, героиня и злодей. Мы уже указали на ничтожество героя и героини и на тот факт, что Флавьер в финале становится преступником. В то же время Жевинь терпит заслуженное наказание (хотя задолго до финала и без вмешательства земного правосудия). В фильме Элстер – самая бесцветная фигура; как уже было сказано, его преступный план увенчивается успехом, после чего он благополучно исчезает из фильма (зло победило), а в фокусе повествования оказываются, с одной стороны, детективная загадка, а с другой – отношения между героем и героиней. Как заметил Юрий Арабов,
злодей Элстер загнан на периферию фабулы – он появляется на экране лишь несколько раз, причем сцены с ним настолько «не проработаны» и смазаны, что кажется – это снято не Хичкоком, а какой-нибудь Ладой Дэне, если б она вдруг, на нашу радость, захотела заняться кинематографом. Злодея Элстера, который сплел и придумал кровавую интригу, можно вполне причислить к эпизодическим персонажам. Естественно, что никакого столкновения с ним не происходит, Элстер окончательно исчезает с экрана примерно на восьмидесятой минуте действия (уезжает из Сан-Франциско), и остальные сорок минут проходят без участия организатора преступления
[131].
