Крис навсегда оставался осужденным преступником. Я навсегда остался ребенком из разрушенной семьи, чей старший брат сидел в тюрьме. Для нашей улицы мы навсегда остались «той семьей». Если бы Крис попался в ту ловушку, в которую попадают столь многие, он зациклился бы на этой травме и проводил бы свои годы за решеткой, копя гнев и обиды на окружающий мир. Он мог бы винить в своей беде копов, систему или наших родителей. Он мог бы просто сдаться. Список плеч, на которые можно свалить свою вину в подобных случаях, если хорошенько присмотреться, практически бесконечен. Вместо этого Крис сделал решительный выбор: преодолеть позор и последствия заключения, воссоздав свою жизнь заново.
Он вновь посвятил себя своему музыкальному таланту.
– Когда я попал в тюрьму, – рассказывал он мне потом, – у меня появилась цель. Я знал, что хочу стать лучшим человеком. Я хотел быть мужчиной и сделать что-то со своей жизнью.
Этим «чем-то» должна была стать музыка. Крис противостоял однообразию жизни в заключении и правильно настраивал себя, каждую неделю играя с тюремной музыкальной группой. Единственный белый в группе, которая играла госпел, рэп, ритм-энд-блюз и соул (Крис всю жизнь до этого занимался только классической музыкой), он принял вызов и заработал своего рода тюремный магистерский диплом за любовь к музыке и стойкость человеческой души. Он развил беспрецедентный набор навыков – и психологических, и физических, – которые поставили его на особое место в мире джаза и подарили ему собственный уникальный акцент.
Чтобы выжить в тюрьме, человек должен преодолевать собственное сознание и защищаться от каждого, кто пытается отобрать то, что ему принадлежит (его вещи, его достоинство, его здравый рассудок, его свободу).
Нужно быть сильным не только физически, но и духовно – нельзя поддаваться отчаянию и летаргии.
А чтобы получить шанс на свободе после отсидки, приходится решать противоположную задачу: пробиваться сквозь стену из людей, которые не хотят дать тебе ничего из того, что тебе нужно (уважение, возможности, презумпцию невиновности). Когда Крис вышел из тюрьмы, ему пришлось преодолевать реальность положения бывшего заключенного и предвзятые мнения, предрассудки и страхи людей, с которыми он сталкивался, пытаясь строить свою карьеру. В этом ему помогало причудливое сочетание энтузиазма и бешеной деятельности – как в тюрьме, так и за ее стенами.
Беспардонная напористость
У Публия Сира, бывшего раба эпохи Древнего Рима, который прославился своей мудростью, есть замечательный афоризм. «Не презирай нижних ступеней, восходя к величию», – говорил он. В сущности, он имел в виду, что учение – свет, а неученье – тьма, но эти слова в равной мере применимы и к деятельности. Так и действовал Крис. Едва выйдя на свободу, он старался играть, где только можно. Для начала он играл бесплатно в местных ресторанах, просто чтобы показать себя и сделать себе имя. Потом перешел в рестораны отелей, ночные бары, крохотные джаз-клубы, посещаемые горсткой слушателей. Он соглашался играть в любое время, когда это было нужно хозяевам заведений. В каждое исполнение он на сто процентов вкладывал кровь, пот, слезы и душу, чтобы стать лучше всех. В конечном итоге его энтузиазм стал распахивать перед ним все возможные двери.
– Выйдя из тюрьмы, я не боялся рекламировать себя, – говорил Крис. – Большинство людей не могут преодолеть этот страх. В мире искусства положено оставаться хладнокровным, приятель. Мол, просто занимайся своей музыкой, и все к тебе придет. Я же сказал: «Вот еще! Я знаю, чем хочу заниматься. Я хочу стать великим джазовым скрипачом, выходить на сцену вместе с великими музыкантами», – и рьяно взялся за эту задачу.
Заканчивая каждое выступление, Крис подходил к микрофону и всячески себя рекламировал. Он благодарил аудиторию за внимание к своему исполнению, затем брал стопку CD и подходил к каждому человеку за каждым столиком, пытаясь продавать их. Он не боялся делать решительный шаг. Однажды, когда я спросил его, почему он так настойчиво продает свою работу, не желая слышать «нет» в ответ (даже если ему говорили «ни за что!»), он ответил: «В моих действиях нет ничего постыдного». И он был прав. Он был беспардонным, но искренним, и это срабатывало: люди покупали его музыку.
Крис опирался на то, что описал 23-кратный олимпийский чемпион Майкл Фелпс. В интервью Пирсу Моргану на CNN он сказал: «Если хочешь быть лучшим, нужно делать то, что не готовы делать другие люди».
Я с изумлением наблюдал, как Крис использовал любую возможность, уговаривая людей вкладывать деньги в его записи и его будущее. Для него это был вопрос выживания, обеспечения его молодой семьи за счет работы, которую ему повезло страстно любить. Он был готов делать все, что потребуется: «Нужно гнаться за возможностью, будь ты хоть предприниматель, хоть художник, особенно в моем случае, поскольку мне пришлось наверстывать столько потерянного времени».
Как ни иронично, все мы наверстываем потерянное время. Такова сущность бешеной деятельности в стремлении к величию: делать все, что потребуется, и гнаться за возможностями с великой настойчивостью, словно от этого зависит наша жизнь. Потому что так и есть. Величие – это на самом деле выживание вашего ви́дения в течение продолжительного времени, основанное на вашей готовности делать все, что требуется, перед лицом невзгод, и хвататься за возможности везде, где они есть.
В конце концов, величие не само приходит к тебе – это ты идешь к нему. И это вечное движение.
Ты притормаживаешь – и величие отодвигается дальше. Ты останавливаешься – и оно исчезает за горизонтом.
За годы, прошедшие с тех дней в крохотных джаз-клубах и на безымянных фестивалях, Крис объехал с гастролями весь мир, появлялся на обложках журналов, играл в Линкольн-центре и Карнеги-холле и сотрудничал с такими великими музыкантами, как Лес Пол, Грег Озби, Ди Ди Джексон и группа Spyro Gyra. Список людей, с которыми он сотрудничал, и его клиентов без преувеличения длиннее моей руки. Он преподавал в престижном музыкальном колледже Беркли и основал очень успешный джазовый скрипичный лагерь, куда со всего мира съезжаются профессиональные скрипачи, чтобы учиться у него. Все это должно было бы удивлять меня, но никогда не удивляло, потому что Крис понимал важность бешеной деятельности в стремлении к величию.
Встань и иди
В те годы, что Крис провел в тюрьме, я не был счастливым ребенком. Я никогда не был самым умным в классе. Все было совсем наоборот. Я был некрасивым и неловким (по крайней мере, до старшей школы). Я был одинок. У меня не было друзей. Какое бы дело ни намечалось, меня приглашали в него последним. Помню, как я не раз говорил своему учителю: «Жаль, что я не умер». Однажды в начальных классах меня вызвали к директору, потому что я впутался в неприятности. Я и ему сказал, прямо в кабинете: «Не понимаю, какой в этом всем смысл. Наверное, мне не следовало бы жить». Мне казалось, что я никогда не буду ничего значить.
Мне было 12 лет (самая середина худшего периода жизни для многих ребят, средние классы), когда Криса наконец выпустили из тюрьмы. Это был лучший день в моей жизни. Брат позвонил нам на папин автомобильный телефон, стоявший в «олдсмобиле» 1988 года. «Закажи нам парочку больших пицц, бро! – сказал он. – Я еду домой!» Войдя в дом, он крепко обнял меня, и мне больше ничего не было нужно. Я был переполнен всевозможными разочарованиями и болезненными, смущающими чувствами! И вот наконец-то рядом появился человек, на которого я равнялся, которым я восхищался, который тоже прошел через боль и невзгоды.
