«Сделай лицо посерьезней, придурок! Ты же сейчас с новыми родственниками встретишься, пусть они пока и не знают, что вы скоро породнитесь…»
Дверь приоткрывается, и в проеме возникает худощавая женщина средних лет с повязанной платком головой. Даже в угасающем вечернем свете я замечаю, что испытующим взглядом она напоминает Алессию.
– Миссис Демачи?
– Да, – удивленно отвечает женщина.
– Меня зовут Максим Тревельян, я приехал к вашей дочери.
Она смотрит на меня, недоуменно моргая, и открывает дверь чуть шире. Узкие плечи, неказистая юбка и блузка, волосы убраны под головной платок – весь облик миссис Демачи напоминает мне первую встречу с ее дочерью, когда та замерла в коридоре, словно испуганный кролик.
– Алессия? – шепчет женщина.
– Да.
Она хмурится.
– Мой муж… сейчас не дома. – Ее английский звучит грубовато, акцент гораздо сильнее, чем у дочери.
Она тревожно оглядывает окрестности, потом смотрит на меня.
– Вы не должны быть здесь.
– Почему?
– Мой муж не дома.
– Я хотел поговорить с вами об Алессии. Думаю, она скоро приедет сюда.
Она настороженно наклоняет голову набок.
– Да, она скоро должна приехать. Вы уже знаете?
Мое сердце учащенно бьется.
«Я был прав, она едет домой!»
– Да. И я приехал, чтобы просить у вас и вашего мужа… руки вашей дочери.
– Последняя граница, carissima, – говорит Анатолий. – Ты возвращаешься на родину. Стыдись, что покинула ее и пряталась, словно воровка, навлекая позор на семью. Когда мы вернемся, ты извинишься перед родителями за то, что заставила их беспокоиться.
Алессия отводит взгляд. Зря он винит ее за побег. Она ведь от него сбежала! Многие албанцы уезжают из страны на заработки, но женщине не так-то просто это сделать.
– Тебе еще разок придется проехать в багажнике. Вот только кое-что возьму…
Алессия выходит из машины и смотрит на запад, где солнце скрывается за горами. Холодный воздух проникает под одежду и вползает в сердце. Это потому, что она тоскует по любимому. Глаза заволакивает слезами, и Алессия моргает, стараясь не расплакаться. Только не сейчас. Не стоит радовать Анатолия. Она выплачется сегодня, с мамой.
Алессия глубоко дышит. Свобода пахнет холодным воздухом чужой страны. В следующий раз она будет глубоко дышать уже воздухом родины, а ее приключения станут… как там Максим говорил? – ошибкой прошлого.
– Залезай, скоро стемнеет. – Анатолий открывает багажник.
«Ночь принадлежит джиннам…»
И один из них стоит перед ней. Джинн во плоти – вот кто он. Алессия залезает в багажник, не жалуясь и не принимая его помощи. Она недалеко от дома и впервые с нетерпением ждет встречи с мамой.
– Уже скоро, carissima, – говорит Анатолий со странным огоньком в глазах.
– Закрывай, – отвечает она и сжимает фонарик.
Он с ехидной ухмылкой захлопывает крышку багажника, оставляя ее в темноте.
Ахнув и снова быстро оглядев окрестности, миссис Демачи отступает в сторону и приглашает меня внутрь.
– Подожди в машине, – говорю я Танасу и вхожу в тесную прихожую.
Миссис Демачи указывает на полку для обуви. Я торопливо снимаю ботинки, радуясь, что мои носки не выбиваются из общего стиля. Это я ради Алессии приоделся.
Стены коридора белые, на блестящих плитках пола лежит яркий безворсовый ковер. Миссис Демачи приглашает меня в соседнюю комнату. Два дивана с цветастыми покрывалами, между ними – столик с вышитой скатертью. Рядом камин, его полка уставлена старыми фотографиями. Я прищуриваюсь, надеясь разглядеть на какой-нибудь из них Алессию. И узнаю ее в сидящей за пианино девочке с большими, серьезными глазами.
«Милая моя…»
В камине лежат дрова; хотя холодно, камин не растоплен. Видимо, эта комната для приема гостей. На почетном месте у стены стоит пианино. Оно простое и старое, но наверняка идеально настроено. Вот где Алессия играет.
«Моя талантливая девочка».
Рядом с пианино – заставленная книгами высокая полка.
Мать Алессии не просит меня снять пальто – вряд ли я здесь задержусь.
– Садитесь, пожалуйста, – говорит она.
Я сажусь на диван, миссис Демачи напряженно опускается напротив. Сложив вместе руки, она смотрит на меня, ждет. Ее глаза такие же темные, как и у Алессии, но в них не загадочность, а тоска. Вероятно, из-за того, что она волнуется о дочери. Впрочем, по морщинам на лице и седине в волосах ясно, что ее жизнь и без того нелегка.
«Некоторым женщинам в Кукесе тяжело живется», – вспоминаю тихие слова Алессии.
Миссис Демачи нервно моргает – ей явно не по себе в моем присутствии, и от этого я чувствую себя виноватым.
– Моя подруга Магда написала о мужчине, который помог моей Алессии и ей самой. Это вы? – нерешительно спрашивает она.
– Да.
– Как дела у моей дочери? – Ей явно очень хочется услышать новости об Алессии.
– Когда я видел ее в последний раз, у нее все было хорошо. Более того, она была счастлива. Я познакомился с ней, когда она устроилась работать. Она убиралась в моем доме. – Я намеренно упрощаю речь, чтобы мать Алессии понимала мой английский.
– Вы приехали прямо из Англии?
– Да.
– За Алессией?
– Да. Я полюбил вашу дочь и верю, что она тоже меня любит.
Глаза миссис Демачи расширяются.
– Она вас любит?
Прямо скажем, не такой реакции я ждал.
– Да. Она сказала, что любит меня.
– И вы хотите жениться на ней?
– Да.
– А она хочет за вас замуж?
– Откровенно говоря, миссис Демачи, я не знаю. У меня не было возможности спросить ее об этом. По-моему, ее похитили и везут в Албанию насильно.
Слегка откинув голову назад, она пристально смотрит на меня.
«Черт».
– Моя подруга Магда хорошо о вас говорила. Но я вас не знаю. Почему мой муж должен позволить вам жениться на нашей дочери?
– Алессия не хочет выходить замуж за мужчину, которого ей выбрал в мужья отец.
– Она вам рассказала?
– Она рассказала мне все. Я люблю ее.
Миссис Демачи прикусывает верхнюю губу. Жест знакомый, и я едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.
– Мой муж скоро вернется. Ему решать, что станет с Алессией. Он хочет выдать ее замуж за того мужчину. Он уже дал слово. – Она опускает взгляд на свои стиснутые руки. – Я помогла ей сбежать, и это разбило мне сердце. Вряд ли я смогу отпустить ее еще раз.
