У меня перехватывает горло.
«Через что тебе пришлось пройти, любимая?»
– Привет, ты уехала, не попрощавшись, – шепчу я.
Максим здесь. Приехал за ней. Алессия видит лишь его, все остальные в комнате для нее перестают существовать. Бледный, взъерошенный и уставший, Максим, однако, выглядит так, будто у него камень с сердца упал. Его поразительные зеленые глаза притягивают взгляд, а слова бальзамом льются на душу. Те же самые слова он говорил, когда приехал за ней в Брентфорд. Максим вопросительно смотрит на нее, дожидаясь ответа на вопрос, почему она уехала. Он не знает, какие чувства она испытывает к нему, но все равно приехал.
Он здесь. Не с Каролиной.
Как она могла сомневаться в нем? Как он мог сомневаться в ней?
Сдавленно вскрикнув, она бросается в его объятия. Максим крепко прижимает ее к груди, и Алессия вдыхает теплый знакомый запах.
«Никогда не отпускай меня…»
Краем глаза она улавливает движение. Отец встает на ноги и удивленно смотрит на них с Максимом. Вот он открывает рот…
– Мы дома! – кричит из коридора Анатолий и вваливается в комнату с ее сумкой в руках, должно быть, ожидая, что его будут приветствовать как героя.
– Верь мне, – шепчет Алессия Максиму.
– Я всегда будут тебе верить. – Он с любовью смотрит ей в глаза и целует в макушку.
Пораженный до немоты Анатолий замирает у двери.
Алессия поворачивается к отцу, который переводит взгляд с нас на мерзавца-похитителя. Как там его? Антоний? Антонио? Не помню. Признаться, ублюдок хорош собой. Его светло-голубые глаза поначалу удивленно расширились, а теперь сузились и холодно оценивают происходящее. Я задвигаю Алессию за спину, защищая от него и ее отца.
– Babë, më duket se jam shtatzënë dhe ai është i ati, – говорит Алессия отцу.
Албанцы дружно издают вздох ужаса.
«Что такого она сказала?»
– Что?! – ревет по-английски голубоглазый ублюдок и с исказившимся от гнева лицом бросает сумку на пол.
Отец Алессии ошеломленно смотрит на нас, и его лицо постепенно наливается кровью.
Танас наклоняется ко мне.
– Она сказала отцу, что беременна от тебя.
– Что?!
К горлу подступает тошнота. Но погодите-ка… Она не может… Мы ведь всегда…
«Она лжет».
Ее отец тянется за ружьем.
«Вот хрень!»
– Ты сказала, у тебя месячные! – кричит Анатолий.
На лбу у него вздувается жила.
Мама начинает плакать.
– Я соврала! Я не хотела, чтобы ты меня касался! – кричит Алессия и поворачивается к отцу. – Babë, пожалуйста, не заставляй меня выходить за него замуж. Он злой и жестокий. Он убьет меня.
Отец смотрит на нее с удивлением и гневом. Стоящий рядом с Максимом незнакомец тихо переводит все, что она говорит, на английский. Но Алессии не до него.
– Смотри! – Она расстегивает пальто и оттягивает воротник свитера, демонстрируя темные синяки на шее.
Мама уже рыдает взахлеб.
– Какого черта! – ревет Максим и, подскочив к Анатолию, хватает его за шею и швыряет на пол.
Ну все, ему конец!
Застав мерзавца врасплох, я в гневе сшибаю его наземь.
– Гребаный ублюдок! – рычу я и, сев на него, бью по лицу – раз, другой.
Он пытается ударить меня, но я уворачиваюсь. Сильный, зараза! Он брыкается, и я хватаю его за горло, а он вцепляется в мои руки, пытаясь стряхнуть. Плюет мне в лицо, но я снова уворачиваюсь, и слюна падает ему же на щеку. От злости он начинает брыкаться еще сильнее и кричит на меня. Я не понимаю ни слова, и наплевать, я лишь крепче сжимаю его горло. Сдохни, ублюдок!.. Его лицо краснеет, глаза выпячиваются. Я бью его головой о плитки пола и радуюсь, слушая глухой стук.
Позади меня кто-то кричит.
«Алессия!»
– Слезь! – орет по-английски ублюдок.
Меня хватают и пытаются оттащить. Оттолкнув чужие руки, я наклоняюсь низко-низко, так, что чувствую вонь изо рта этого мерзавца, и рычу ему в лицо:
– Еще раз тронешь ее – и я тебя убью на хрен!
– Треветик! Максим! Макс! – кричит Том.
Он хватает меня за плечи и стаскивает на пол. Часто дыша, я поднимаюсь на ноги. Меня аж трясет от злости и жажды мести. Ублюдок пялится на меня с пола, а отец Алессии с ружьем наперевес встает между нами. Зло глядя на меня, он взмахивает ружьем, приказывая отойти, и я неохотно отступаю.
– Успокойся, Максим, ты ведь не хочешь вызвать межнациональный конфликт? – говорит Том.
С ненавистью глядя на меня, ублюдок поднимается с пола.
– Ты как все англичане – мягкий и слабый, а ваши женщины тверды.
– Слышь, ты, дерьмо, моей мягкости хватит, чтобы навалять тебе по первое число!
Приступ ярости сходит на нет, и я слышу, как за спиной волнуется Алессия.
«Черт».
Отец стоит между двумя мужчинами, оценивающе разглядывая обоих.
– Вы пришли в мой дом и учинили здесь насилие! На глазах моей жены и дочери! – говорит он Максиму и Тому.
«Откуда здесь взялся Том?»
Алессия помнит их встречу в Брентфорде и на кухне в квартире Максима. Помнит даже, что у него шрам на ноге.
Том взволнованно проводит рукой по рыжим волосам и смотрит на ее отца.
Переводчик шепчет слова ее отца на английском и отступает.
– Прошу прощения, мистер Демачи. Я люблю вашу дочь и не хочу, чтобы ей причиняли вред. Особенно этот мужчина.
Максим открыто смотрит на отца. Нахмурившись, тот переводит взгляд на Анатолия.
– А ты? Ты привез ее обратно, но почему она в синяках?
– Ты знаешь, какой у нее характер, Джак. Ее нужно обломать.
– Обломать? Таким образом? – Отец указывает на ее шею.
Анатолий пожимает плечами.
– Женщина. – Его тон подразумевает, что это само собой разумеющийся поступок.
Услышав перевод этих фраз, Максим стискивает зубы и сжимает кулаки. Его напряжение и гнев ощутимы почти физически.
– Не надо, – шепчет Алессия и кладет ему руку на плечо.
– А ты помолчи! – Отец поворачивается к ней. – Ты навлекла на нас позор. Ты сбежала и вернулась шлюхой. Раздвигала ноги для этого англичанина.
Побледнев, Алессия опускает голову.
– Babё, Анатолий убьет меня, – шепчет она. – Если ты хочешь, чтобы я умерла, лучше сам убей меня из этого вот ружья. Тогда я хотя бы умру на руках у того, кто меня любит.
