– Я люблю тебя, Алессия Демачи, – шепчу я и крепко целую, закрыв глаза.
Плевать на зрителей и на то, что у ее отца по-прежнему в руках ружье, а ее мать стоит в кухне и всхлипывает. И даже на то, что мой лучший друг смотрит на меня как на сумасшедшего.
Здесь и сейчас, в албанском городе Кукес, я счастлив, как никогда.
Она сказала «да».
Ее губы мягки и податливы, язык сплетается с моим языком. Мы не виделись всего несколько дней, но я ужасно по ней соскучился. Ее слезы текут по моим щекам, оставляя влажные прохладные дорожки.
«Черт побери, я люблю эту девушку».
Демачи громко откашливается, и мы с Алессией прерываем поцелуй. Демачи поводит стволом, и мы отступаем друг от друга, но я крепко держу Алессию за руку. Я никогда не отпущу ее. Алессия улыбается и краснеет, а у меня голова кружится от любви.
– Konteshë? – нахмурившись, спрашивает отец Алессии у Танаса.
Танас смотрит на меня, но я не понимаю, что сказал Демачи.
– Графиней? – говорит Танас.
– Да, графиней. Алессия станет леди Треветик, графиней Треветик.
– Konteshё? – снова произносит Демачи, словно пробуя на вкус слово и его значение.
Я киваю.
– Babë, zoti Maksim është Kont
[23].
Трое албанцев смотрят на нас с Алессией так, будто у нас выросли дополнительные головы.
– Как лорд Байрон? – спрашивает Танас.
– Кажется, он был бароном. Но и пэром тоже. Да.
Демачи опускает ружье, не сводя с меня удивленных глаз. Все молчат. Неловкая ситуация.
– Поздравляю, Треветик, – подходя ко мне, говорит Том. – Не думал, что ты вот так вот сразу сделаешь предложение. – Он обнимает меня.
– Спасибо, Том.
– Будет о чем рассказать внукам.
Я смеюсь.
– Поздравляю, Алессия, – кивнув, добавляет Том.
Алессия лучезарно улыбается ему.
Демачи поворачивается к жене и что-то отрывисто ей приказывает. Она скрывается в кухне и вскоре появляется со спиртным и четырьмя бокалами. Алессия сияет от счастья, ничем не напоминая ту измученную девушку, которая недавно вошла в эту комнату.
Я гляжу на ее улыбку и глаза, и у меня захватывает дух.
«Я везунчик».
Миссис Демачи наполняет бокалы и раздает их – только мужчинам. Отец Алессии поднимает бокал.
– Gëzuar, – с облегчением говорит он.
Я уже знаю, что означает это слово, и поднимаю свой бокал.
– Gëzuar, – повторяю я, а за мной Том и Танас.
Мы пьем, и я безуспешно пытаюсь сдержать кашель. Убойней выпивки я еще не пробовал!
– Потрясающе… – лгу я.
– Это ракия, – шепчет Алессия, пытаясь скрыть улыбку.
Демачи снова наполняет свой бокал, затем наши.
«Еще? Вот хрень».
Я морально готовлюсь.
Отец Алессии поднимает свой бокал.
– Bija ime tani është problem yt dhe do të martoheni, këtu, brenda javës. – Осушив бокал, он весело взмахивает ружьем.
– Теперь ты заботишься о моей дочери, в течение недели вы поженитесь, – тихо переводит Танас.
«Что?! Охренеть!»
Глава 33
«Неделя!»
Я ошеломленно улыбаюсь Алессии, а она, улыбнувшись в ответ, выпускает мою руку и с криком «мама!» бежит к стоящей у кухни матери. Они обнимаются так крепко, словно больше никогда не оторвутся друг от друга, и начинают тихо рыдать, как это свойственно женщинам.
Трогательная сцена. Заметно, что они скучали. И не просто скучали – им отчаянно не хватало друг друга.
Миссис Демачи утирает дочери слезы и быстро что-то говорит ей на албанском. Алессия смеется вперемешку со всхлипами, а потом они опять обнимаются.
Демачи поворачивается ко мне.
– Женщины слишком эмоциональные, – переводит Танас его слова.
– Да, она скучала по матери, – сипло говорю я и мысленно добавляю: «Но не по тебе».
Миссис Демачи разжимает объятия, и Алессия идет к отцу.
– Baba, – бормочет она.
У нее опять глаза на мокром месте. Я задерживаю дыхание, готовясь вмешаться, если вдруг Демачи посмеет ее ударить.
Он нежно касается подбородка дочери.
– Mos u largo përsëri. Nuk është mirë për nënën tënde
[24].
Алессия застенчиво улыбается, и отец, закрыв глаза, целует ее в лоб.
– Nuk është mirë as për mua
[25], – шепчет он.
Я смотрю на Танаса в ожидании перевода, но он отвернулся от Демачи, даря им это мгновение. Наверное, и мне следует так поступить.
Уже поздно. Я устал, однако мне не спится. Слишком много событий произошло, и разум все никак не успокоится. Я лежу, уставившись на отблески воды на потолке. Их переливы настолько привычны, что действуют успокаивающе. Я не в Лондоне, а в доме будущих родственников, и отблески на потолке – от полной луны, отражающейся не в Темзе, а в глубоких темных водах озера Фиерза.
У меня не было выбора, где ночевать – Демачи настаивал, что я должен остаться в его доме. Мне предоставили комнату на первом этаже, скудно обставленную, но уютную и теплую. К тому же отсюда открывается замечательный вид на озеро.
Шуршание у двери – и в комнату тихо входит Алессия. Мои чувства обостряются, сердце начинает бешено биться. Алессия на цыпочках крадется к кровати, ее тело укутано в самую длинную и по-викториански целомудренную ночнушку, которую я когда-либо видел. Мне смешно – я словно очутился в готическом романе, но Алессия прижимает к губам палец и, одним движением сняв через голову ночнушку, бросает ее на пол.
Я забываю, как дышать.
Лунный свет омывает прекрасное тело Алессии. Она совершенна. Во всех смыслах.
У меня пересыхает во рту, тело напрягается. Я откидываю покрывало, и великолепная в своей наготе Алессия ложится рядом со мной.
– Привет, – шепчу я и приникаю к ее губам.
Не говоря ни слова, мы сливаемся в объятиях. Ее страсть застает меня врасплох. Алессия ненасытна, ее пальцы, руки, язык и губы исследуют мое тело.
