Алессия заливается румянцем, услышав неожиданный комплимент.
– Да, я так думаю.
– Моя бабушка была англичанка.
– Понятно. Как она попала в Албанию?
– Поехала в гости в тысяча девятьсот шестидесятых к подруге, Джоан, матери Магды. В детстве Магда и моя мать писали друг другу письма и так подружились. Они никогда не встречались, живут в разных странах, только переписываются.
– Никогда не встречались?
– Нет. Моя мать, конечно, хотела бы… однажды…
– Два панини с ветчиной и сыром, – прерывает их бариста.
– Спасибо. – Максим забирает у девушки пакет с едой. – Пошли. Доскажешь в машине, мне очень интересно, – говорит он, забирая кофе. – Не забудь какао.
Алессия идет с ним рядом, стараясь не отстать ни на шаг.
В машине Максим одним глотком выпивает кофе, отставляет пустую чашку и, развернув панини, с наслаждением откусывает. Аппетитный аромат ветчины и сыра наполняет автомобиль.
– М-м-м, – с преувеличенным удовольствием бормочет Максим, поглядывая на Алессию. Она смотрит на его рот и облизывает губы. – Хочешь?
Она кивает.
– Держи.
Он подает ей второй сэндвич и включает мотор. Алессия осторожно запускает зубы в теплый хлеб. Расплавленный сыр липнет к губам. Подтолкнув сыр в рот, девушка облизывает испачканные в соусе пальцы. Ощутив небывалый голод, она вгрызается в сэндвич. Как вкусно!
– Ну что? Тебе получше? – тихо интересуется Максим.
Алессия загадочно улыбается.
– Ты хитрый, как самый хитрый лис.
– Да, таким уж уродился, – довольно расправляет он плечи, и Алессия весело смеется.
Господи, какой у нее красивый смех.
На заправке я останавливаюсь у колонки с высокооктановым бензином.
– Ты пока ешь, – говорю я Алессии и выскакиваю из машины.
Однако она выбирается за мной следом, не выпуская из рук панини, и встает рядом у бензоколонки.
– Соскучилась? – насмешливо спрашиваю я, чтобы разрядить обстановку.
Она чуть кривит губы в подобии улыбки, однако все так же тревожно оглядывается. Ей явно не нравится это место. Я быстро наполняю бак бензином.
– Как дорого! – восклицает Алессия, увидев цифры на экране.
– Да уж как есть. – Вообще-то я никогда не замечал, столько стоит бензин. Не было нужды. – Пошли в кассу.
В очереди в кассу Алессия стоит рядом со мной, откусывая панини и удивленно оглядывая полки.
– Хочешь что-нибудь в дорогу? Журнал? Шоколадку? – спрашиваю я.
Она только качает головой.
– Сколько здесь всего…
Я оглядываю магазинчик. Все как обычно.
– Разве в Албании нет магазинов?
Она надувает губы.
– Конечно, есть. В Кукесе много магазинов, но не таких, как этот.
– Да?
– Здесь все очень аккуратно разложено. Чисто. Патологически.
Я усмехаюсь.
– Патологически аккуратно?
– Да. Противоположно тебе.
Я смеюсь.
– А в Албании в магазинах не все аккуратно разложено?
– Не в Кукесе. И не так.
У кассы я вставляю кредитную карточку в машинку для считывания кода, набираю секретные цифры. Алессия следит за каждым моим движением.
– Твоя карточка волшебная, – вздыхает она.
– Волшебная?
Пожалуй, в этом что-то есть. Волшебство. Магия. Я же не заработал деньги, которыми только что заплатил за бензин. Богатство досталось мне случайно, по праву рождения.
– Да. Волшебная.
Усевшись в машину, я некоторое время жду, не заводя мотор.
– Что не так? – спрашивает Алессия.
– Пристегнись.
– Забыла. Это как кивать и мотать головой.
– То есть?
– В Албании мы качаем головой, если хотим сказать «да», и киваем, если говорим «нет», – объясняет она.
– Ничего себе. Очень странно. Легко запутаться.
Сжав в руке половину панини, я завожу машину и вывожу ее обратно на М5.
«Значит, она путает «да» и «нет»?»
Интересно, не пересмотреть ли мне наши разговоры с этой точки зрения.
– Куда мы едем? – спрашивает Алессия, устремив взгляд в ночную тьму.
– Моей семье принадлежит дом в Корнуолле. Еще часа три – и будем на месте.
– Далеко.
– От Лондона? Да.
Она отпивает глоток какао.
– Расскажи мне о твоем городе, – прошу я.
– О Кукесе? Маленький городок. Там ничего особенного не происходит. Он такой… один… как сказать…
– Уединенный?
– Да. Уединенный. Далеко… от всего.
Она пожимает плечами и, кажется, не собирается делиться иными подробностями.
– Корнуолл тоже далеко от всего. Сама увидишь. Ты не рассказала мне о своей бабушке.
Алессия улыбается. Ей нравится говорить о бабушке. Я усаживаюсь поудобнее.
– Моя бабушка и ее подруга Джоан приехали в Албанию миссионерами.
– Миссионерами? В Европу?
– Да. Коммунисты запретили религию. Албания была первой нацией атеистов.
– Надо же. Я и не знал.
– Они приехали помочь католикам. Привезли из Косова книги. Библии. Ну, ты понимаешь. Опасная работа. Она встретила албанца и… – Алессия умолкает, на ее лице появляется нежная улыбка. – Они полюбили друг друга.
– Опасная работа, говоришь?
– Да. Она рассказывала истории, от которых волосы шевелились на голове.
– Шевелились? Может, вставали дыбом?
Алессия улыбается.
– Какая разница. Вставали дыбом.
– А мать Магды?
– Она переехала в Польшу и вышла замуж за поляка. Они были лучшими подругами. И их дочери стали лучшими подругами.
– Так вот почему ты пришла к Магде, когда сбежала.
– Да. Она всегда хорошо ко мне относилась.
– Я очень рад, что ты была не одна.
«А теперь у тебя есть я».
– Будешь доедать вторую половину своего панини?
– Нет, спасибо.
– А со мой поделишься?
Алессия секунду меня рассматривает.
– Ладно, – говорит она и достает сэндвич из сумки.
– Кусай первая.
Она улыбается и кусает, а потом подает сэндвич мне.
