– Дом изнутри больше, чем кажется снаружи, – ошеломленно замечает Алессия.
– Визуальный обман. Знаю.
«Кто же здесь убирает? Наверное, горничная трудится часами!»
– Этот дом принадлежит тебе?
– Да. Это коттедж. Обычно мы сдаем его на лето. Уже поздно, ты наверняка устала. Хочешь чего-нибудь съесть или выпить перед сном?
Алессия будто прилипла к полу.
«Этот дом тоже принадлежит ему? Наверное, он очень популярный композитор».
Она кивает.
– Ты хочешь сказать «да»?
Алессия улыбается в ответ.
– Вина? Пива? Чего-нибудь покрепче? – спрашивает Максим и подходит ближе.
В Албании женщины обычно не пьют алкоголь. Она пробовала ракию раз или два, но только на Новый год и по одной рюмке. Ее отцу не нравится, если женщина пьет.
Ее отцу многое не нравится.
Бабушка давала ей попробовать вина.
– Пива, – отвечает Алессия, потому что его пьют только мужчины, а еще чтобы уязвить отца.
– Отличный выбор. – Максим достает из холодильника две коричневые бутылки. – Светлое подойдет?
Не понимая ни слова, она на всякий случай кивает.
– Бокал?
– Да. Пожалуйста.
Он достает из другого шкафчика высокий бокал и уверенно выливает в него целую бутылку.
– Твое здоровье!
Максим чокается своей бутылкой с ее бокалом и отпивает, приложив к губам горлышко. Он закрывает глаза, смакуя напиток, и Алессия почему-то сконфуженно отворачивается.
«Его губы».
– Gёzuar
[7], – шепчет она.
Он удивленно приподнимает брови – раньше она не говорила при нем на своем языке. Это тост. Его обычно произносят мужчины, но Максим этого не знает. Она делает глоток, и янтарная жидкость холодным водопадом течет ей в горло.
– М-м-м.
Алессия довольно закрывает глаза и отпивает еще раз.
– Есть хочешь? – хрипло спрашивает он.
– Нет.
Она наслаждается глотком простого пива, и эта картина будоражит меня до глубины души. Возможно, впервые в жизни я не знаю, что сказать. Я не знаю, чего она ждет. Странно. У нас с ней ничего общего, и близость, которую мы испытали в машине, куда-то исчезла.
– Идем, я покажу тебе дом. – Протянув Алессии руку, я веду ее в большую гостиную. – Это столовая. Или гостиная. Зови, как хочешь. Открытое пространство.
Углубившись в комнату, Алессия замечает у стены белое пианино.
«Пианино!»
– Играй, сколько пожелаешь, – говорит Максим.
Ее сердце на мгновение замирает, и девушка счастливо улыбается, открывая крышку инструмента. Внутри написано только одно слово:
KAWAI
Это название ей незнакомо – ну и что? Алессия нажимает клавишу до первой октавы, и нота звучит, окрашивая комнату золотистым светом.
– E pёrkryer
[8], – выдыхает она.
– А здесь балкон. – Максим показывает на стеклянную стену в дальнем конце комнаты. – С него видно море.
– Море? – восклицает она и стремительно поворачивается к нему, требуя подтверждения.
– Да.
Алессия бежит к стеклянной двери.
– Я никогда не видела моря! – тихо произносит она, приникает к стеклу, расплющив нос о холодную гладкую поверхность, и тщетно всматривается в тьму.
В чернильно-черной ночи ничего не видно.
– Никогда? – недоверчиво переспрашивает Максим и останавливается с ней рядом.
– Нет.
Заметив на стекле следы, которые остались от ее носа и дыхания, она стирает их рукавом.
– Завтра сходим на пляж, – говорит Максим.
Алессия улыбается и вдруг протяжно зевает.
– Ты устала. – Максим бросает взгляд на наручные часы. – Конечно, уже половина первого. Пойдешь в постель?
Алессия застывает, только сердце бьется, как пойманная птица. Его вопрос повисает в воздухе.
«В постель? В твою постель?»
– Я покажу тебе твою комнату, – говорит он, но они не двигаются с места, пристально глядя друг на друга.
Алессия никак не может решить, что испытала, услышав последние слова: разочарование или облегчение. Наверное, разочарования все-таки больше, чем облегчения.
– Ты нахмурилась, – шепчет он. – Что такое?
Она молчит, не может и не хочет облечь в слова мысли и чувства. Ей любопытно. Он ей нравится. Но она ничего не знает о сексе.
– Пошли. Я отведу тебя в твою комнату.
Максим забирает с кухонной столешницы пластиковые сумки, и Алессия поднимается за ним по лестнице. На самом верху их ждет ярко освещенная площадка и две двери.
В просторной спальне стены выкрашены в белесые тона, у стены стоит огромная кровать, напротив – окно. Постельное белье тоже светлое, как стены; сверху на кровати разбросаны разноцветные подушки в тон морскому пейзажу, который висит над кроватью.
Максим жестом приглашает гостью войти и ставит сумки на яркую, разноцветную скамью. Направляясь к постели, Алессия смотрит на свое отражение в черном окне. Максим подходит и останавливается позади нее – высокий, мускулистый, очень красивый. Алессия рядом с ним кажется себе неопрятным мышонком. Они ничуть не похожи, слишком разные, из разных миров. И сейчас Алессия видит их различия особенно четко.
«Что он нашел во мне? Я просто уборщица».
Она вспоминает его невестку на кухне. Вот кто выглядел элегантно даже в мужской сорочке не по размеру. Алессия отворачивается, чтобы не видеть отражения, не мучиться при виде своего несовершенства, а Максим, закрыв окно светло-зелеными ставнями, продолжает экскурсию.
– Ванна и туалет, только твои, личные, – объясняет он, показав на дверь в ванную и отвлекая ее от грустных мыслей.
«Моя собственная ванная комната!»
– Спасибо, – произносит Алессия, однако словами ее мыслей и чувств не выразить и за добро не расплатиться.
– Подожди.
Он встает перед ней, его изумрудные глаза сияют сочувствием.
– Все получилось внезапно, я понимаю. Мы почти не знаем друг друга, но я не мог оставить тебя на произвол судьбы и надеяться, что эти мерзавцы тебя отпустят. – Максим ловит отделившуюся от косы прядь и заправляет ее Алессии за ухо. – Ни о чем не тревожься. Здесь с тобой ничего не случится. Я тебя пальцем не трону. Если, конечно, ты сама не захочешь.
