– Я помогу, – вскакивает Алессия. Разве может мужчина убирать со стола? – Я помою.
Она забирает у него тарелки и кладет в раковину.
– Подожди. Давай я. Ты лучше высуши волосы. У тебя в спальне, в шкафу, должен быть фен.
– Но…
«Не может же он сам мыть посуду! Мужчины этого не делают!»
– Никаких «но». Я сам. Ты достаточно за мной убирала.
– Это моя работа.
– Не сегодня. Ты моя гостья. Иди. – Его голос звучит резко. Сухо. У нее вдруг возникает дурное предчувствие. – Пожалуйста, – добавляет Максим.
– Хорошо, – шепчет она и быстро уходит, не понимая, за что он на нее так рассердился.
«Пожалуйста, не сердись».
– Алессия, – окликает он ее. Она останавливается в шаге от ступенек. – Ты в порядке?
Она кивает и бросается вверх по лестнице.
«Какого хрена?»
Что я такого сказал? Алессия, старательно пряча глаза, исчезает.
«Черт».
Я ее обидел, не знаю как и чем. Надо бы пойти за ней, но я остаюсь на кухне, загружаю посудомойку и вытираю со стола.
Через двадцать минут, когда сковорода домыта, звонит телефон у входной двери.
«Денни».
Я бросаю взгляд на лестницу в надежде увидеть там Алессию, однако ее нет. Впустив Денни, я выключаю музыку – ей такие мелодии не нравятся.
Фен громко жужжит, Алессия терпеливо расчесывает волосы под струей горячего воздуха. С каждой секундой ее дыхание выравнивается, а сердце возвращается к обычному ритму.
«Он говорил, как отец».
И она повела себя так, как будто услышала голос отца – убежала, убралась с дороги. Отец никогда не простил ей и ее матери того, что единственный ребенок в семье – девчонка. Матери, конечно, досталось и до сих пор достается за это гораздо больше.
Но мистер Максим не такой. Он не похож на ее отца.
«Ничуть».
Высушив голову, Алессия решает, что единственный способ восстановить хорошее настроение и забыть хоть ненадолго о семье, – поиграть на пианино. Музыка – ее единственное спасение. Уже много лет.
Алессия спускается на первый этаж, однако мистера Максима там почему-то нет. Он пропал. Интересно куда? Ее пальцы так и рвутся коснуться клавиш. Она садится за небольшой белый инструмент, открывает крышку и сразу же начинает прелюдию Баха в до миноре. Музыка летит по комнатам, как отсвет ярко-оранжевого и красного пламени, выжигая воспоминания и мысли об отце и даря освобождение.
Открыв глаза, Алессия видит Максима.
– Невероятно, – потрясенно шепчет он.
– Спасибо.
Он гладит ее по щеке кончиком пальца, потом, взяв за подбородок, приподнимает голову – и она тонет в притягательном взгляде. Глаза у Максима необыкновенные. Вблизи видно, что радужная оболочка по краю темно-зеленая, цвета сосен, которые растут в Кукесе, а ближе к зрачку – светлее, как папоротник весной. Вот он склоняется к ней, наверное, поцелует… Нет.
– Я не знаю, что я сделал, чем тебя расстроил.
Алессия кладет кончики пальцев ему на губы, призывая к молчанию.
– Ты все сделал правильно.
Он тянется поцеловать ее ладонь, и Алессия убирает руку.
– Если я тебя чем-то обидел, пожалуйста, извини. А теперь… Хочешь пойти к морю?
– Да, – счастливо улыбается она.
– Отлично. Только давай оденем тебя потеплее.
Алессия нетерпеливо тянет меня вниз по каменистой тропе. Когда мы ступаем на пляж, она забывает обо всем. Отпускает мою руку и мчится к бушующему морю, потеряв на бегу шапку и распустив волосы.
– Море, море! – кричит она и кружится, подняв руки в воздух.
Утреннее огорчение забыто, она улыбается, на щеках розовеет румянец, глаза сияют. Я иду к песчаной косе, чтобы отыскать и спасти ее теплую шапку.
– Море!
Ее голос звучит громче рокота воды. Алессия размахивает руками, как мельница, и приветствует каждую катящую к берегу волну.
Глядя на нее, невозможно не улыбнуться. Нескрываемый восторг от первой встречи с морем очень заразителен. Я улыбаюсь каждый раз, когда она вскрикивает и отпрыгивает от волн. В огромных сапогах-веллингтонах и куртке не по размеру, Алессия выглядит очень смешно. Она раскраснелась, носик порозовел, смотреть на нее – блаженство. У меня перехватывает дыхание.
Вот она бежит ко мне по-детски торопливо и хватает за руку.
– Море! – снова кричит Алессия и тянет меня к бьющимся о берег волнам.
И я иду за ней, отдавшись потоку чистого счастья.
Глава 13
Они идут, держась за руки, вдоль берега по тропе и останавливаются у старых развалин.
– Что здесь было? – спрашивает Алессия.
– Оловянный рудник.
Алессия и Максим прислоняются к старой печной трубе и смотрят на беспокойное море с белыми барашками, над которыми посвистывает холодный ветер.
– Здесь очень красиво, – говорит она. – Все настоящее, дикое. Как дома.
«Только здесь я счастливее. И… ничего не боюсь».
«Потому что рядом мистер Максим».
– Я тоже люблю это место. Я здесь вырос.
– В доме, где мы остановились?
Он отводит взгляд.
– Нет. Тот дом мой брат построил недавно.
Его рот горестно кривится, и он не знает, что сказать.
– У тебя есть брат?
– Был. Умер.
Засунув руки поглубже в карманы, Максим неподвижно смотрит в море. Его лицо побледнело и застыло, как каменное изваяние.
– Прости, – говорит девушка, догадываясь, что брат Максима умер недавно. Она кладет ладонь ему на предплечье. – Ты по нему тоскуешь?
– Да, – шепотом отвечает Максим. – Я очень его любил.
Удивленная неожиданной откровенностью, Алессия снова спрашивает:
– А другие родственники у тебя есть?
– Сестра. Марианна. – Максим добродушно улыбается. – Ну и мать. – О ней он упоминает холодно, бесстрастно.
– А отец?
– Умер, когда мне было шестнадцать лет.
– Ох, прости. Мне очень жаль. А твои мать и сестра живут здесь?
– Раньше жили. Теперь иногда приезжают. Марианна работает в Лондоне, там и живет. Она доктор. – Максим улыбается с гордостью.
– Дa. – Алессия многозначительно кивает. – А мать?
– Она почти всегда в Нью-Йорке.
Короткий ответ. О матери он говорить не хочет.
– У нас под Кукесом тоже есть рудники. – Она меняет тему и всматривается в печную трубу из серого камня, – стоят вдоль дороги на Косово.
