– Ох, нет, – подавленно отзывается Алессия и обнимает меня, шепча: – Прости, мне жаль, мне очень жаль.
Я зарываюсь лицом в ее локоны, вдыхаю их нежный аромат, и плачу.
«Черт».
«Во что я превратился? Она лишила меня остатков самообладания».
Я не плакал в морге, я не плакал на похоронах. В последний раз я плакал, когда умер отец – мне было шестнадцать лет. И все же здесь, сейчас, рядом с ней я забываю обо всем. И лью слезы в ее объятиях.
Глава 14
Алессии кажется, что она теряет голову от страха, сердце бьется все сильнее. Она смущенно обнимает его, не успевая осознать, что происходит.
Что она сделала?
«Мистер Максим. Мистер Максим. Максим».
Она надеялась, что ему будет приятно услышать свою пьесу.
А он вспомнил о горе. На нее беспощадно набрасываются угрызения совести, отдаваясь быстрым стаккато где-то в животе. Как она могла поступить так бесчувственно? Беззвучно рыдая, он обнимает ее еще крепче, и слезы катятся по его лицу. Три недели – это так мало. Конечно, он еще в трауре. Алессия обнимает его в ответ и гладит по спине. Она помнит, каково ей было, когда умерла бабушка. Только она одна и понимала маленькую Алессию. Только с ней и можно было поговорить. Со дня ее смерти прошел год.
Алессия сглатывает жгучий ком в горле. Максим такой печальный и уязвимый… Она гладит его по плечам, шее, проводит рукой по затылку. В его сияющих изумрудных глаза нет ни капли надежды. Она медленно приближает свои губы к его губам и нежно целует.
Когда ее губы касаются моих, я со стоном вздыхаю. Ее поцелуй робкий, пугливый и такой неожиданный и – о да! – невероятно сладкий. Зажмурившись, я изо всех сил сдерживаю слезы.
– Алессия…
Ее имя звучит как молитва. Я глажу шелковистые пряди, принимая нерешительный, неумелый поцелуй.
– Я с тобой, – шепчет она.
Слова выбивают весь воздух из моей груди. Я хочу прижать ее к себе и никогда не отпускать.
Алессия целует меня в шею. В подбородок. И снова в губы.
И я не отстраняюсь.
Постепенно печаль отступает, оставив после себя жажду. Жажду обладать. Я боролся с влечением к Алессии с той самой секунды, как увидел ее в коридоре, вцепившейся в метлу. Но она прорвалась сквозь мою оборону, вытащила на поверхность мое горе. Нужду. Страсть.
От ее прикосновений меня будто подхватывает безудержный вихрь, торнадо. Я пропал.
И в то же мгновение мое тело отзывается.
Я хочу ее. Прямо сейчас. Я так давно ее хочу.
Слегка откинув назад ее голову, я придерживаю одной рукой основание шеи, запустив пальцы в шелковистые пряди, а другой обвиваю талию и прижимаю к себе. Поцелуй становится требовательнее, мои губы настойчивее. Алессия тихо охает, и, воспользовавшись моментом, я касаюсь ее языка кончиком своего. Она такая сладкая на вкус… Алессия тихо стонет, и я взрываюсь всеми цветами радуги, как иллюминация на площади Пикадилли.
Она упирается мне в грудь, внезапно прерывая поцелуй, и устремляет на меня ошеломленный взгляд.
«Черт. Это еще что?»
Дышит прерывисто, зрачки расширены…
«Господи, да она восхитительна».
И я не собираюсь ее отпускать.
– Ты в порядке?
Уголки ее губ приподнимаются в смущенной улыбке.
– Да? – Я хочу услышать ответ.
– Да, – шепчет она.
– Ты когда-нибудь целовалась?
– Только с тобой.
Даже не знаю, что ответить.
– Хочу еще, – просит она, и других подсказок мне не надо.
Горе осталось туманным воспоминанием. Я живу настоящим, рядом со мной прелестная, невинная девушка. Я крепче сжимаю ее затылок и приподнимаю голову, чтобы наши губы вновь встретились. Нежно раздвигаю розовые губы языком, и на этот раз кончик ее языка ждет моего прикосновения.
Из глубины моей груди рвется стон, в черных джинсах явно тесно.
Ее руки скользят вверх по моим напрягшимся бицепсам, и она сама прижимается ко мне, пока наши языки гладят и пробуют друг дружку на вкус. Снова и снова.
Я мог бы целовать ее весь день.
Каждый день.
Скользнув рукой вниз от ее затылка, я замираю на идеальных ягодицах.
«О господи».
И прижимаю нижнюю часть ее тела к возбужденному члену.
Она ахает, отрывается от моих губ, однако не разжимает объятий. Алессия дышит тяжело и прерывисто, ее глаза потемнели и расширились, она потрясенно смотрит на меня.
Выдержав взгляд и призвав на помощь остатки самообладания, я спрашиваю:
– Ты хочешь остановиться?
– Нет, – торопливо шепчет она.
«Слава богу».
– Что-то не так?
Она трясет головой.
– Может, вот это? – спрашиваю я, одновременно прижимаясь своими бедрами.
У Алессии перехватывает дыхание.
– Да, прелесть моя. Я так хочу тебя.
Ее губы раскрываются, и она резко выдыхает.
– Я хочу коснуться тебя. Везде, – шепотом объясняю я. – Руками. Пальцами. Губами. Языком.
Ее глаза темнеют.
– Хочу, чтобы ты тоже ласкала меня, – хрипло продолжаю я.
Ее губы складываются в идеально круглую букву «О», а взгляд перемещается с моих глаз к губам, на грудь и обратно к глазам.
– Что, я слишком тороплюсь?
Она качает головой. Сжимает пальцы, запутавшиеся в моих волосах, и тянет к себе, стремясь прижать мои губы к своим.
– М-м-м, – бормочу я в уголок ее губ, чувствуя, как волна наслаждения катится вдоль позвоночника в пах. – Да, Алессия, коснись меня. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне.
Я жажду ее ласки.
Она целует меня и неуверенно просовывает язык между моих губ. И я беру все, что она готова мне дать.
«Ох, Алессия».
Мы целуемся и целуемся, пока мне не кажется, что я вот-вот взорвусь. Просунув руку под резинку ее пижамных штанишек, я скольжу ладонью к теплой, мягкой коже ягодиц. Алессия на секунду замирает, а потом, еще сильнее вцепившись мне в волосы, тянет к себе и пылко целует, жадно, лихорадочно.
– Потише, – выдыхаю я. – Не будем торопиться.
Она сглатывает и кладет руки мне на плечи.
– Мне нравится, когда ты тянешь меня за волосы, – успокаиваю я ее и, чтобы совсем утешить, мелко покусываю ее от подбородка до мочки уха.
Алессия глухо стонет и откидывает голову.
Мой член тут же отзывается на эту музыку.
