– Ладно, раз так. Вроде ничего.
Я усмехаюсь.
– Эти мне тоже нравятся. – Я беру коричневые кожаные сапоги длиной до колена и на каблуке.
– Максим…
– Пожалуйста.
– Ладно. – Она неуверенно улыбается.
– Можно оставить твои сапоги здесь, – говорит Максим, когда они стоят у прилавка.
Алессия смотрит на новые сапоги, переводит взгляд на старые… Они – все, что у нее осталось из одежды, в которой она уехала из дома.
– Я хочу оставить их себе.
– Зачем?
– Они из Албании.
– Понятно. Тогда их, наверное, нужно починить.
– Починить?
– Отремонтировать. Заменить подошву, понимаешь?
– Да-да. Починить.
Максим опять достает кредитную карту. Чем она может отплатить ему? Однажды она заработает много денег и вернет свой долг.
– Помнишь, я собиралась что-нибудь приготовить? – Пока она может лишь это.
– Сегодня? – спрашивает Максим, беря покупки.
– Да. Я хочу что-нибудь тебе приготовить. Отблагодарить. Сегодня вечером.
– Хорошо, давай отнесем покупки в машину, а потом пообедаем и поедем в магазин за едой.
Они сваливают покупки в небольшой багажник «ягуара» и, взявшись за руки, идут в ресторан. Алессия старается не задумываться о щедрости Максима. В ее культуре невежливо отказываться от подарков, но она знает, как назвал бы ее отец. Он либо убил бы ее, либо его хватил бы удар. Или и то и другое разом. Ей уже доводилось навлекать на себя его гнев, – потом на теле долго не заживали следы. Хорошо бы, он мыслил шире и не был таким жестоким.
«Baba…»
[15] – с грустью думает Алессия.
Мы обедаем в кафе «Рик Стейнс». Алессия тиха, даже слегка подавлена. Из-за того, что я заплатил за ее одежду? Официантка уходит, я беру Алессию за руку и ободряюще пожимаю.
– Не волнуйся о потраченных деньгах, пожалуйста.
Алессия натянуто улыбается и делает глоток минералки.
– Что случилось?
Она качает головой.
– Скажи мне.
Она снова качает головой, отворачивается и смотрит в окно. Что-то не так. Черт! Я обидел ее?
– Алессия?
Она поворачивает ко мне расстроенное лицо.
– Что случилось?
В темных глазах плещется печаль.
– Скажи мне.
– У меня не получается представить, что я отдыхаю. Ты мне все покупаешь, – я в жизни не наберу столько денег. И я не знаю, что случится со мной, когда мы вернемся в Лондон. А еще я думаю об отце и о том, что сделал бы со мной… – Сглотнув, Алессия некоторое время молчит, затем продолжает: – И с тобой, если бы обо всем узнал. Я устала. Я устала бояться. – Ее голос срывается, в глазах стоят слезы. – Вот о чем я думаю.
Я смотрю ей в глаза, не в силах отвести взгляд. Я опустошен и переживаю.
– Да, тут есть о чем подумать, – бормочу я.
Официантка приносит наш заказ и жизнерадостно ставит передо мной сэндвич с курятиной, а перед Алессией – тыквенный суп.
– Желаете что-нибудь еще? – спрашивает она.
– Нет, спасибо, – отвечаю я и отпускаю ее.
Алессия меланхолично перемешивает ложкой суп, пока я лихорадочно подбираю слова.
– Я не твоя проблема, Максим, – еле слышно произносит она.
– Я никогда этого не говорил.
– Я не это имела в виду…
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, Алессия. Что бы между нами ни произошло, я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.
Она печально улыбается.
– Я признательна тебе. За все. Спасибо.
Этот ответ меня злит – ее признательность мне не нужна. У Алессии какие-то старомодные представления о любовницах. И знать не желаю, что ее отец сделал бы со мной. На дворе 2019 год, а не 1819-й.
«Чего хочет она? И чего хочу я?»
Алессия печально подносит к губам ложку. Ну, по крайней мере, ест.
«Чего я хочу от нее?»
Я уже поимел ее красивое тело.
Однако этого недостаточно.
И тут меня словно кувалдой огрели. Прямо промеж глаз.
Я понимаю – мне нужно ее сердце.
«Охренеть!»
Глава 17
Любовь. Сбивающая с толку, нерациональная, обескураживающая… Живительная. Я безумно и безудержно влюблен в сидящую напротив меня девушку. В мою прислугу Алессию Демачи.
Я полюбил ее сразу, как только увидел – тогда, в коридоре, с метлой в руках. Я помню, как приходил в замешательство, как злился… Стены давили на меня, и я сбегал, потому что не осознавал глубины своих чувств. Я думал, меня просто тянет к ней, но нет, я с самого начала жаждал не только ее тела. Меня ни к кому еще так не влекло. Я люблю ее. Вот почему я поехал за ней, когда она сбежала в Брентфорд. Вот почему я привез ее сюда. Я хочу ее защитить. Я хочу сделать ее счастливой. Я хочу, чтобы она была рядом… Зашибись, вот это откровение!
Она и знать не знает, кто я такой и чем занимаюсь. Правда, я тоже почти ничего о ней не знаю. Тем не менее Алессия здесь, со мной. Наверное, я ей нравлюсь. А с другой стороны, разве у нее есть выбор? Она испугана, ей не к кому обратиться, некуда бежать. В глубине души я это понимал и старался держаться подальше; однако не смог, потому что она нашла путь к моему сердцу.
Я полюбил свою прислугу.
Как все дьявольски запуталось.
Сейчас Алессия понемногу открывается мне – и, несмотря на все, что я для нее сделал, боится.
«Я сделал недостаточно».
От этой мысли у меня пропадает аппетит.
– Прости. Я не хотела быть нудой. – Голос Алессии возвращает меня в реальность.
– Нудой?
Она хмурится.
– Я опять неправильно говорю.
– Видимо, ты хотела сказать «занудой».
Алессия натянуто улыбается.
– Ты не зануда. Мы что-нибудь придумаем, вот увидишь.
Она неуверенно кивает.
– Ты не голодный?
Я смотрю на сэндвич с курицей, и мой желудок громко урчит. Алессия хихикает – похоже, к ней вернулось чувство юмора, – и у меня отлегает от сердца.
– Так-то лучше. – Я с облегчением принимаюсь за еду.
Алессия успокаивается. Она еще не говорила Максиму о своих чувствах, однако он на нее не злится, а смотрит с теплотой.
«Мы что-нибудь придумаем, вот увидишь», – сказал он.
