Дверь спальни открыта, снизу доносятся их голоса. Как они вошли?
Скрип ступенек побуждает Алессию к действию: она вбегает в ванную, тихо закрывает дверь и, задыхаясь, запирает ее трясущимися, неуклюжими руками.
Как ее нашли? Как?!
От страха кружится голова. Алессия беспомощно шарит взглядом по ванной, ища что-нибудь для самозащиты. Его бритва? Ее зубная щетка? Она берет обе вещи и кладет в задний карман джинсов. Все ящики пусты. Остается лишь надеяться, что дверь устоит до приезда Максима…
«Нет! Максим!»
Ему не выстоять против них. Он один, а их двое. Его побьют, а то и… Глаза наполняются слезами, ноги подламываются. Алессия оседает на пол и прислоняется к двери на случай, если ее будут выламывать.
– Я что-то слышал, – говорит Илли. – Проверь дверь.
Он в спальне. Когда родной язык стал казаться ей ужасным?
– Ты здесь, сучка? – орет Данте и дергает ручку двери.
Алессия кусает кулак, чтобы не закричать. Ее колотит от ужаса, по щекам текут слезы. Никогда еще ей не было так страшно! Даже в грузовике, когда ее везли в Англию. Она совершенно беспомощна. Ей не выбраться из ванной. И Максима не предупредить…
– Выходи!
От раздавшегося практически над головой рева Данте девушка чуть не подпрыгивает.
– Тебе же хуже будет, если нам придется выломать дверь!
Алессия зажмуривается и давит рыдания. Вдруг дверь сотрясает чудовищный удар – словно мешок с зерном бросили на пол, – и под громкую ругань Алессию кидает сначала вперед, а потом назад.
«Zot. Zot. Zot».
Данте пытается выломать дверь! Алессия встает и подпирает ее ногами, жалея, что не надела носки и обувь.
– Когда я сломаю дверь, я убью тебя, сука! Знаешь, во сколько ты мне обошлась? Знаешь?!
Он вновь бьет в дверь.
Алессия понимает, что выломать ее – лишь вопрос времени, и давится слезами отчаяния. Она так и не набралась смелости сказать Максиму, что любит его.
«Ягуар» уже рядом с «Убежищем». У гаража стоит старый «БМВ», покрытый годичным слоем грязи.
Черт, они здесь!
«Нет-нет-нет!»
Страх и злость переполняют меня, я с силой давлю на газ.
«Алессия!.. Спокойно, приятель. Думай, думай…»
Я останавливаюсь у ворот. Они не пойдут этим путем. Если я спущусь по ступенькам ко входу, меня заметят, и тогда пропадет элемент неожиданности.
Выйдя из машины, я бегу к редко используемым боковым воротам и вниз, к двери в чулан. Сердце бешено стучит, в крови бурлит адреналин, дыхание вырывается короткими резкими толчками.
Дверь в чулан приоткрыта. Черт! Видимо, так они и проникли в дом. Я хватаю ртом воздух, тихо открываю дверь и вхожу. Чувства обострены, дыхание еле слышно.
«Тихо. Не шуми, твою мать!»
Наверху кричат.
«Нет-нет-нет!»
Если с ее головы упадет хоть волосок, я их убью!.. Я открываю оружейный шкаф, куда вчера перед прогулкой у моря положил оба ружья, как можно тише достаю одно и заряжаю. И кладу в карман пальто четыре патрона. Еще никогда я так не радовался тому, что отец научил меня стрелять.
«Спокойно! У тебя будет возможность спасти ее, только если ты будешь спокоен».
Я повторяю эти слова, словно молитву, и, отбросив осторожность, вхожу в гостиную. Внизу, похоже, никого. Вдруг сверху доносится жуткий хруст и крики на иностранном языке. И голос Алессии.
Когда дверь поддается, Алессия вскрикивает и падает на пол. Данте вваливается в ванную. Парализованная страхом, Алессия с рыданиями сворачивается в клубок. От ужаса мочевой пузырь подводит ее, и предательская влага орошает ноги и новые джинсы.
Ее судьба решена.
Горло перехватывает, накатывает тошнота.
– Вот ты где, сучка! – Данте хватает девушку за волосы и дергает вверх.
Алессия кричит, и он бьет ее по лицу.
– Знаешь, во сколько ты обошлась мне, шлюха? Ты все отработаешь!
Его лицо совсем рядом, глаза бешеные. Алессия умолкает. От Данте смердит, а изо рта у него воняет так, будто там кто-то сдох.
Он вновь бьет ее по лицу и за волосы вздергивает на ноги. Алессии неописуемо больно.
– Данте, нет! – кричит она.
– Заткнись, грязная шлюха, и пошевеливайся!
Данте трясет ее и толкает в спальню, к Илли. Алессия падает на пол, распластавшись, словно морская звезда. И тут же сворачивается в клубок и зажмуривается, ожидая ударов.
«Убейте меня, убейте же!»
Ей хочется умереть.
– Да ты обоссалась, грязная piçka
[17]. Сейчас я тебе врежу! – Данте бьет ее в живот.
Боль пронизывает тело, Алессия кричит и хватает ртом воздух.
– Отойди от нее, ублюдок! – раздается голос Максима.
Что?! Алессия открывает слезящиеся глаза.
«Он здесь!»
Максим стоит на пороге, одетый в черный плащ, словно ангел мщения; зеленые глаза горят, а в руках у него двустволка.
«Он здесь. С ружьем».
Подонок поворачивается ко мне и, побледнев, застывает. Его лысая макушка покрывается каплями пота. Узколицый подельник тоже отходит в сторону и, скривив губы, поднимает руки. В слишком большой куртке он похож на грызуна. Так и подмывает нажать на курок, и я изо всех сил борюсь с этим желанием. Лысый оценивающе смотрит на меня – выстрелю? Хватит ли у меня духу?
– Не провоцируй меня! – кричу я ему. – Руки вверх, или тебе конец! Отойди от девушки, ну!
Он осторожно отходит на шаг и смотрит на Алессию, прикидывая шансы на спасение.
«У тебя нет ни одного шанса, ублюдок!»
– Алессия, вставай. Давай, быстрее! – отрывисто командую я – лысый все еще может до нее дотянуться.
Она с трудом поднимается на ноги. Лицо с одной стороны красное – видимо, ее били. Я борюсь с желанием пристрелить мерзавцев.
– Встань за моей спиной, – цежу я сквозь зубы.
Она заходит мне за спину, и я слышу ее тяжелое, испуганное дыхание.
– Вы, оба, на колени! И чтоб ни звука!
Они обмениваются быстрыми взглядами. Мой палец напрягается на курке.
– У меня двустволка. И два патрона. Снесу напрочь ваши гребаные яйца. – Я целюсь в пах лысого.
Его брови дергаются вверх, и оба подонка опускаются на колени.
– Руки за голову.
Они выполняют мой приказ. Чем же их связать?
– Алессия, как ты?
