– Да нет, похоже.
– С каких это пор?
– С тех самых, как мой чертов муж совершил самоубийство, – шипит она, зло глядя на меня.
Использовать смерть Кита?
«Черт, это запрещенный прием!»
Мы смотрим друг на друга, и воздух между нами словно плотнеет от невысказанных мыслей.
Презрительно вздернув подбородок, Каролина переводит взгляд на огонь.
– Просто трахал бы ее, как всех остальных, – ворчит она.
– Вряд ли она когда-нибудь станет для меня «как все остальные». Я ее люблю.
– Ты ненормальный.
– Почему?
– Ты знаешь почему! Она уборщица!
– Какая разница?
– Большая!
– Нет.
– Что и требовалось доказать. Ты сошел с ума!
– Сошел с ума от любви. – Я пожимаю плечами.
– Похоже на то!
– Мы не выбираем, кого любить. Любовь сама тебя находит.
– Твою мать! – Каролина внезапно встает и нависает надо мной. – Довольно банальностей! Разве ты не видишь, что она всего лишь грязная халявщица?!
– Иди к черту! – Я вскакиваю, кипя от негодования, и мы стоим практически нос к носу. – Ты ничего не знаешь о ней…
– Я знаю таких, как она.
– Откуда?! Откуда. Тебе. Знать. Леди Треветик? – Каждое мое слово эхом отскакивает от синих крашеных стен и картин в рамах.
Я в ярости. Как смеет она судить Алессию?
Побелев, Каролина отступает на шаг и смотрит на меня так, будто я ее ударил.
«Черт! Наш разговор зашел куда-то не туда».
– Каролина, не драматизируй, это не конец света.
– Для меня – конец.
– Почему?
В ее взгляде боль вперемешку со злостью.
Я качаю головой.
– Не понимаю. Почему для тебя это имеет такое большое значение?
– Как насчет нас? – дрожащим голосом спрашивает она, широко распахнув глаза.
– Нет никаких «нас»! – раздраженно говорю я. – Мы трахались, пытаясь унять горе. Мы до сих пор горюем. Я наконец встретил женщину, которая стимулирует меня идти вперед, заставляет пересмотреть жизнь, которую я вел, и…
– Но я думала… – Каро осекается под моим взглядом.
– Что ты думала? О нас? О том, что мы пара? Да, было такое! И ты выбрала моего брата! – кричу я.
– Я была молода и глупа, – шепчет она. – А после смерти Кита…
– Нет и нет. Ты сделала первый шаг, когда мы оба не находили себе места от горя. Может, для тебя это стало лишь предлогом, не знаю. Из нас вышла плохая пара. Ты ушла от меня и стала спать с моим братом. Получила и его и титул. И я тебе не утешительный приз.
Она с ужасом смотрит на меня и выкрикивает:
– Убирайся!
– Выгоняешь меня из моего же дома?
– Ублюдок! Убирайся отсюда! Вон! – визжит она и швыряет в меня пустой бокал. Тот отскакивает от моего бедра и со звоном падает. Воцаряется гнетущая тишина.
В глазах Каролины стоят слезы.
Не в силах больше выносить этого, я разворачиваюсь на каблуках и, хлопнув дверью, ухожу.
Алессия торопливо идет в ближайший круглосуточный мини-маркет на Ройял-Хоспитал. Холодно и темно, и она глубже заталкивает руки в карманы, добрым словом помянув Максима, купившего ей теплое пальто.
Внезапно по ее спине бегут мурашки, а волосы на затылке встают дыбом.
Она тревожно оглядывается. Вокруг никого, только на другой стороне улицы женщина выгуливает большого пса. Алессия качает головой, ругая себя за мнительность. Ночью в Албании она опасалась бы джинна – демона, который шастает по земле после заката. Выходит, она еще не до конца успокоилась после встречи с Илли и Данте.
Алессия ускоряет шаг и поспешно заворачивает за угол к мини-маркету «Теско-экспресс».
Сегодня здесь неожиданно многолюдно. Подхватив корзину для покупок, девушка идет в овощной отдел, высматривая продукты по акции.
– Привет, Алессия. Где же ты была?
Через долю секунды она осознает, что эти тихие, спокойные слова произнесены по-албански. Еще через долю секунды ее охватывает страх.
«Нет! Он здесь!»
Я стою у дома, пытаясь взять себя в руки.
«Да уж, поговорили…»
Сжав руки в кулаки, сую их в карманы. Я зол, слишком зол, чтобы идти домой к Алессии. Мне нужно прогуляться и успокоиться. Поглощенный мыслями, я иду по набережной.
С чего Каролина решила, что мы с ней можем стать парой? Мы слишком хорошо друг друга знаем. Она мой лучший друг. И вдова моего брата, чтоб ее…
Все дьявольски запуталось. Откровенно говоря, я и знать не знал, что у нее на меня есть далеко идущие планы.
«Твою мать, она ведь ревновала! К Алессии. Вот хрень».
В мыслях сумбур. Нахмурившись, я пересекаю Окли-стрит и иду мимо станции «Мерседес-Бенц». Даже привычная красота скульптуры «Мальчик с дельфином» на углу не способна улучшить мне настроение. Моя злоба непроглядна, как ночь.
С бешено бьющимся сердцем Алессия испуганно поворачивается. Ей дурно, во рту пересохло. Анатолий стоит рядом. Близко. Слишком близко.
– Я искал тебя, – говорит он на языке ее матери.
Полные губы кривятся в улыбке, которая не касается пронзительных бледно-голубых глаз. Одетый в дорогое итальянское пальто, он внимательно разглядывает Алессию. Его точеное лицо тоньше, а светлые волосы длиннее, чем ей помнится.
Дрожа, Алессия пытается понять, как он нашел ее.
– П-п-привет, – заикаясь, со страхом произносит она.
– Ну что же ты, carissima?
[21] Даже не улыбнешься жениху?
«Нет-нет-нет!»
Ноги Алессии словно примерзли к полу, но разум бешено ищет способ спастись. Вокруг покупатели, занятые своими делами, однако никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой – ведь им нет дела до того, что происходит рядом.
Анатолий нежно проводит по ее щеке пальцем в перчатке.
«Не тронь меня!»
– Я приехал, чтобы отвезти тебя домой, – обыденно, словно они виделись лишь вчера, говорит он.
Алессия застыла, не в силах вымолвить ни слова.
– Даже «спасибо» не скажешь? Ты не рада меня видеть? – В его глазах мелькает раздражение и нечто иное. Удивление?
К горлу подкатывает желчь, но Алессия сдерживает рвотный позыв. Анатолий с силой хватает ее за локоть.
– Ты идешь со мной. Я потратил целое состояние, чтобы тебя найти. Твои родители потрясены твоим бегством и переживают. Твой отец сказал, ты даже не написала им о том, что находишься в безопасности.
