Она была правильной, потому что США, несмотря на все различия в подходах и оценках, оставались в то время нашим союзником. Она была правильной, потому что нашим общим противником являлся и является международный терроризм. Немецкие солдаты — о чем нельзя забывать в ходе этих дебатов — находились тогда вместе с американцами, французами, британцами и другими в Афганистане. Суда немецкого военно-морского флота патрулировали африканское побережье, а в Кувейте были размещены боевые машины пехоты бундесвера.
В этой связи следует упомянуть и о разногласиях по дальнейшей стратегии НАТО в начале февраля 2003 года. Генеральный секретарь НАТО Робертсон предложил принять расширенные меры безопасности на случай возможной угрозы для Турции. Особый упор делался на наблюдение за ситуацией натовскими самолетами-разведчиками AWACS и размещение ракетных систем «Патриот» для защиты территории Турции. Я считал, что принятие столь конкретных планов может быть ложно истолковано, поскольку из-за этого усиливается впечатление, что война неизбежна. В своем мнении мы были едины с руководством Франции и Бельгии: они точно так же опасались, что подобные меры повлекут за собой дальнейшие шаги к развязыванию войны. И в конечном счете сторонники войны пытались тем самым втянуть в подготовку к войне НАТО как оборонительный союз. А к тому же в Турции высказывались мнения, свидетельствующие о том, что Турция, вопреки своим прежним утверждениям, все-таки может решиться на активное участие в войне против Ирака, чтобы улучшить свои позиции в отношении курдов в Северном Ираке.
После напряженной дискуссии мы заявили о готовности предоставить в распоряжение Турции, исключительно для обороны, ракеты «Пэтриот» новейшей конструкции, которые в то время имелись только в Нидерландах и в Германии. Помимо того, мы обещали, что немецкие экипажи самолетов AWACS будут нести свою службу и в дальнейшем. Причем то и другое — в соответствии с нашей принципиальной позицией: только в случае, если член НАТО Турция подвергнется нападению со стороны Ирака, но не станет сама участвовать в возможных боевых действиях. В противном случае, как было указано турецкому правительству, мы будем вынуждены прекратить свою поддержку.
Американская и британская стороны сразу же развязали кампанию по этому вопросу. Такая политика, заявили они, приведет к разрушению НАТО, поскольку мы хотим отказать в защите своему союзнику. Это утверждение с жадностью было подхвачено немецкой и международной прессой, это был долгожданный повод для новых агрессивных нападок на меня и мое правительство. Тем не менее мы стойко придерживались своей позиции.
Каким бы ни было отношение к нашим собственным оценкам мотивов Вашингтона для ведения этой войны, куда убедительнее выглядит информация из источников внутри самих Соединенных Штатов, и особенно если формулировки вышли из-под пера координатора по безопасности Ричарда А. Кларка. Кларк был назначен на этот пост еще президентом Клинтоном. При Джордже У. Буше он оставался в той же должности, пока, доведенный до нервного истощения, не ушел с нее сам, потому что считал иракскую политику своего президента безответственной. В восьмой главе своей книги «Against All Enemies»
[24] Кларк пишет:
«В истории редко бывает, что страны ведут между собой войну по одной-единственной причине. Причины, которыми правительство Буша обосновывало свою войну, с течением времени претерпели изменения: место терроризма вскоре уже заняло оружие массового уничтожения, затем — страдания иракского народа. Дополнительно к тем аргументам, которые были названы публично, имелись еще и другие, обсуждаемые в среде вашингтонской бюрократии.
Пять побудительных мотивов приписывают трем наиболее влиятельным советникам (Чейни, Рамсфелду и Вулфовицу) и президенту Бушу.
— Устранить досадное положение, оставленное президентом Бушем-первым, когда в 1991 году по окончании "Бури" — первой войны в Персидском заливе — Саддам Хусейн укрепил свою власть и уничтожил своих противников.
— Исключить большую и враждебную военную силу и таким образом улучшить стратегическое положение Израиля.
— Создать арабскую демократию, которая могла бы служить примером для других дружественно настроенных арабских стран, находящихся ныне под угрозой внутренних беспорядков — это прежде всего Египет и Саудовская Аравия.
— Обеспечить возможность для выведения американских войск из Саудовской Аравии, где они размещаются уже в течение двенадцати лет как противовес иракской военной мощи и своим присутствием вызывают угрозы со стороны антиамерикански настроенных сил, подвергая опасности стабильность тамошнего правительства.
— Обеспечить еще один безопасный источник нефти для американского рынка и снизить тем самым зависимость от Саудовской Аравии, поскольку однажды там все-таки может случиться переворот».
Даже при повторном прочтении книга Ричарда А. Кларка очень увлекательна, а к тому же в ней приводятся важные сведения, разъясняющие психологическую мотивацию действий администрации Буша, которые привели к войне в Ираке.
В Германии тоже на полную мощность заработали мельницы пропаганды, апологеты которой сидели во многих редакциях. Один берлинский комментатор выплеснул на газетные страницы — это была газета «Тагесшпигель» от 8 февраля 2003 года — следующее:
«Чуть ли не каждый день приносит нам новые доказательства того, какой вред наносится репутации Германии и ее влиянию в мире….Никогда еще за последние пятьдесят лет Германия не оказывалась в таком одиночестве. Это катастрофа для страны, чье самосознание основано на интеграции в европейские и трансатлантические структуры. Это крушение внешней и экономической политики, направленной исключительно на включенность в коалиционные и договорные системы и строго отвергающей путь одиночки. Рамсфелд очень сердито сравнивает Германию с Кубой и Ливией — это оскорбительно и преувеличенно». Затем автор решил козырнуть остроумным замечанием: почему бы Германии не спросить себя — а так ли уж далеки от истины упреки Рамсфелда? «И что, если Германия делает что-то не так, а вовсе не Америка, раз уж вокруг нас образуется пустота?.. Призрачным покоем объята Германия. Мы сами себя посадили под замок. И ясно одно: нам нужно отсюда выбираться».
Всего за несколько дней до этого, 30 января 2003 года, было опубликовано совместное заверение в преданности Америке от восьми государств и глав правительств: Великобритании, Дании, Испании, Чехии, Италии, Польши, Португалии и Венгрии. Можно понять новых членов ЕС из Восточной Европы — им хотелось встать на сторону США по известным историческим причинам. Но мне трудно представить хоть сколько-нибудь близкое стремление к легитимизации себя у остальных членов ЕС, подписавших этот документ.
Эти восемь подписей в обычной для себя закулисной манере в первую очередь обеспечила Англия, озабоченная исключительно своими внутриполитическими соображениями. Правительство лейбористов испытывало большое давление в собственной стране, оно должно было как-то ответить на упреки в том, что Великобритания оказалась в изоляции среди членов ЕС. Сильвио Берлускони — человек, в высшей степени ориентированный на статус, воспринимал превосходные отношения между Францией и Германией как соринку в собственном глазу. К тому же Германия в этот момент начала борьбу за постоянное членство в Совете Безопасности ООН. И тут Берлускони внезапно заявляет о своем аналогичном стремлении! У Италии никогда не было шансов на такое место, поэтому итальянское правительство из соображений престижа предприняло попытку торпедировать на этом пути Германию, получившую поддержку широкого большинства членов Организации Объединенных Наций, и помешать Германии набрать необходимые две трети голосов Генеральной Ассамблеи.
