Однако с падением Берлинской стены начал разваливаться и тот самый фундамент, на котором только и мог строиться и наращиваться экономический успех Федеративной Республики Германии. 2000 год — первый год, принесший, между прочим, определенную стабильность в работу красно-зеленого коалиционного правительства, ознаменовался обострением кризиса в политических партиях. Это началось еще в марте 1999 года, когда Оскар Лафонтен спасся бегством от груза политической ответственности, это нашло свое продолжение в афере с партийными взносами Гельмута Коля, подорвавшей репутацию ХДС. Вольфганг Шойбле, преемник Коля на посту председателя этой партии, стал следующей жертвой саморазрушительной конфронтации внутри ХДС.
Серьезный кризис возник и в восточногерманской ПДС, когда ее руководитель Биски и глава парламентской фракции Гизи заявили, что они намерены на осеннем съезде 2000 года уйти со своих постов. И одновременно вся республика содрогнулась от актов террора, вызванных всплеском праворадикальных настроений. В июле произошел взрыв в Дюссельдорфе на станции «Верхан». Пострадали девять человек, они получили ранения, некоторые — опасные для жизни. Все жертвы покушения прибыли из России, причем шесть из них были иудейского вероисповедания. 3 октября последовал еще один теракт в Дюссельдорфе, на сей раз это было нападение на синагогу.
Я немедленно выехал на место происшествия. Меня сопровождали Отто Шили и Пауль Шпигель, председатель Центрального совета еврейских общин. Я хотел, чтобы всем стало ясно: федеральное правительство твердо стоит на стороне растущей еврейской общины в Германии. В последующие дни я публично указывал и на то, что здесь имели и, к сожалению, все еще имеют место политические недоработки. Нападения на еврейские организации, и прежде всего осквернения еврейских кладбищ, не новое явление в истории Федеративной Республики Германии. Но теперь к ним прибавились еще и расистские выходки против людей с иным цветом кожи — в небывалом доселе масштабе. В порядке самокритики следует заметить, что политика осталась в долгу: не было выработано общей стратегии, которая была бы достойна этого слова. Не существовало серьезного анализа причин и оснований для правого радикализма, который нашел бы широкое понимание в обществе, а вследствие этого не было и внятного плана по эффективному преодолению этого явления. Имелись и сегодня имеются важные инициативы, прежде всего на местном уровне: они представляют собой смесь превентивных мер и мер по социальной интеграции. Однако следовало создать функционирующую по всей стране сеть общественных организаций из активистов гражданского общества при государственной поддержке. Помимо того, надо было присягнуть перед всей Германией, что общество и государство не потерпят нарушения правил, прав и законов, и тем более насилия, и что мы намерены пресекать это со всей мыслимой твердостью. Пропагандируемое мной «восстание порядочных людей» и выделение государственных средств специально на эти цели стали стимулом для создания стратегии борьбы против угрозы справа.
При этом я не мог не вспомнить, как в начале 1999 года проходила избирательная кампания ХДС в Гессене. Кандидату от ХДС Рональду Коху удалось тогда сменить на посту гессенского премьер-министра Ганса Айхеля. Акция Коха по сбору подписей, принесшая ему голоса избирателей, была направлена в первую очередь против внесения изменений в совокупность правовых норм, регулирующих вопросы гражданства, однако она вызвала всплеск неприязненных эмоций по отношению к иностранцам и была использована как инструмент в предвыборной борьбе. Этому предшествовала многолетняя конфронтация по вопросам, связанным с иммиграцией и интеграцией, и не в последнюю очередь по чисто идеологическому вопросу: кому позволительно быть немцем? Политические дебаты вновь и вновь разгорались вокруг законодательства о праве на предоставление убежища. С невероятной бесцеремонностью ХДС/ХСС использовали тогда латентные предрассудки населения, чтобы получить власть или упрочить ее. А то, что при такой подоплеке затруднялась интеграция приезжих сограждан, что все сложнее становилось проводить разумную иммиграционную политику, ничуть не интересовало подстрекателей из этих взывавших к духу христианства партий. В сомнительных случаях они выбирают власть, действуя даже в ущерб христианским убеждениям.
Они лили воду на мельницу правых радикалов: так в лагере справа создавалось впечатление, будто они живут в обществе, где вообще-то относятся к иностранцам со скрытой враждебностью, но просто не рискуют проявлять свою ненависть в открытую. Этим настроениям обязано было противодействовать федеральное правительство. Шаг за шагом, в кропотливой рутинной работе, частенько вопреки своим собственным страхам, что избиратели нас не поймут и накажут, мы начали с изменения законодательства о вопросах гражданства. Получение гражданства было облегчено. Стало возможным и двойное гражданство на определенный срок. Мы выделили в бюджете 75 миллионов марок на борьбу с правым радикализмом. Тогдашний правительственный спикер Уве-Карстен Хайе, вместе с председателем Центрального совета еврейских общин Паулем Шпигелем и Михелем Фридманом, основал союз «Покажи лицо! Акция — Германия открыта миру». Этим они всем давали понять, что в политической борьбе с правыми радикалами можно добиться победы, только если к нам подключится гражданское общество. Наряду со многими видными деятелями страны в этот союз вошло Объединение германских профсоюзов и отдельные профсоюзы — на правах коллективного членства. Союз и сегодня ведет активную работу и, подобно другим инициативам аналогичной направленности, играет чрезвычайно важную роль. После смерти Йоханнеса Рау я стал его преемником на посту патрона союза «Покажи лицо!».
Если я сегодня снова и снова возвращаюсь к своим, очень разнородным, впечатлениям тех лет, то, в частности, потому, что в них отражалось нечто общее и существенное. Примерно о том же свидетельствовал и ход событий, когда разваливался «Союз ради работы», поскольку его участники все больше увязали в тактических маневрах. Дело в том, что происходила эрозия фундамента, чья стабильность могла сохраняться только при наличии постоянного конфликта между Востоком и Западом, конфликта, который не в последнюю очередь выражался в соревновании двух систем. Но этот конфликт утратил свое значение, а вместе с тем потеряли смысл прежние правила игры — к сожалению, включая и то, на что, как мы надеялись, можно опираться — ответственность перед всем обществом при взаимодействии между людьми.
Нам не удалось поразмыслить над этим публично, с привлечением общественности. Внимание политиков было по преимуществу посвящено конфликтам этнически-религиозного характера на Балканах, которые, как предполагалось, должны были исчерпаться с прекращением противостояния Востока и Запада, но, напротив, именно теперь обнаружились со всей остротой. И эта забота не оставляла ни времени, ни сил, чтобы затеять широкую общественную дискуссию о самих себе. К тому же институциональные структуры, которые тоже могли бы начать дебаты о последствиях глобализации и о новом состоянии общества после конфликта между Востоком и Западом, казалось, находятся в разброде и шатаниях. Весь их опыт, полезный в ходе холодной войны, был выброшен за борт, а в новом времени пока не виделось новых ориентиров. Партии, церкви, союзы предпринимателей и профсоюзы, но также и Европейский союз, НАТО, ООН — никто еще не доплыл до нового берега, до осознания новой реальности.
