Этот недостаток совершенно очевиден. Без сомнения, за первую половину первого десятилетия XXI века немецкие предприятия одержали громкие победы на мировом рынке. С экономической точки зрения у них все в полном порядке. Подтянутые и эффективные, они затмевают своих конкурентов. Но не пора ли серьезно поговорить о том, какова цена этой стратегии? Стройность и высочайший «уровень фитнеса» глобально действующих предприятий были достигнуты драматическим путем — огромным числом увольнений. Ответственность за последствия этой стратегии была переложена, и сейчас перелагается, на плечи политиков. Но политика не располагает никакими особыми возможностями для решения этой проблемы, а решить ее необходимо.
В Ганновере, на выставке CeBIT‑2000
[29], я вовсе не ради собственного удовольствия попросил детально описать ситуацию на предприятиях, ощущающих нехватку специалистов по программному обеспечению. Мое предложение ввести грин-карту, то есть разрешение на пребывание и работу в Германии, было попыткой обеспечить немецкой экономике больше открытости, интернационализма и привлечь в страну специалистов по компьютерам. Менеджеры по персоналу, работающие в немецкой компьютерной промышленности, не учли, что такая потребность возникнет в ближайшие десятилетия, или просто проигнорировали этот фактор развития. Свою роль сыграло и немецкое ограничительное законодательство по правам иммиграции, которое больше следовало предрассудкам, связанным с враждебностью к иностранцам, чем доводам разума.
Неблагоприятные демографические процессы в стране можно было бы смягчить, облегчив иммиграцию. Но и к этому, как показала, в частности, реакция на инициативу с введением грин-карты, Германия не подготовлена. Насколько слабо такие идеи укоренились в сознании, в первую очередь у консервативных политиков, продемонстрировала избирательная кампания 2000 года в земле Северный Рейн — Вестфалия. Юрген Рюттгерс, кандидат от ХДС и бывший «министр будущего»
[30] в кабинете Коля, тогда позволил себе вопиющую глупость: он изобрел слоган «Дети — вместо индийцев».
Несмотря на проведенные реформы, наше совокупное законодательство по вопросам гражданства и пребывания в стране еще слишком нацелено на то, чтобы по возможности затруднить въезд и иммиграцию. Я до сих пор вспоминаю, какого труда стоило убедить земельных министров внутренних дел предоставить специалистам по программному обеспечению право на проживание в Германии сроком более пяти лет. Вопреки здравому смыслу, мы делаем так, что иностранные студенты непосредственно по окончании обучения вынуждены покинуть нашу страну, даже если они могут предъявить предложения по трудоустройству. Абсурдно, что мы даем людям бесплатное образование, чтобы затем, лишь за редкими исключениями, отослать их обратно на родину! В открытой стране, обладающей чувством собственного достоинства, действуют совершенно иначе.
Вот какое положение дел мы хотели изменить введением нового законодательства об иммиграции — так, чтобы иммиграция в Германию происходила по внятным и гуманным правилам. Чтобы подвигнуть «христианское» большинство в бундесрате не противиться хотя бы некоторым неотложным изменениям, законодательство по вопросам иммиграции превратили в Законодательство по переселению. Это был только первый, половинчатый шаг. Те, кто сегодня с такой охотой называют образцовой моделью США, кто спешит догонять Америку, почему-то забывают о том, что прогресс в Америке и в ее экономической системе поддерживается прежде всего иммиграцией. Желание быть и оставаться чемпионами мира по экспорту несовместимо с желанием «очистить Германию от балласта» — это обречено на провал. Мы нуждаемся в иммиграции, и нам никак нельзя воспринимать культурный обмен и динамичную экономику как пару двух противоположностей.
Так или иначе, теперь у нас есть — хотя и не вполне достаточное — законодательное право на иммиграцию. Этого бы не случилось, не будь коалиции красных и зеленых. То же относится и к антидискриминационному закону, и, как сказано выше, к компромиссу по атомной энергетике, важность которого в первую очередь заключается в осознании того, что все ресурсы на земле ограничены и что мы поступаем хорошо, инвестируя средства в исследования восполняемых источников энергии. Энергетические концерны согласились производить на своих имеющихся атомных электростанциях строго определенное количество суммарной энергии. Это означает, что срок действия этих предприятий регулируется законом. Кроме того, компромисс включает такие пункты, как окончание переработки ядерных отходов и сокращение транспортировки ядерных материалов. Это было оптимальным решением, которого можно было добиться без возмещения ущерба энергетикам. А помимо того, достижение компромисса в атомной энергетике стало важным вкладом в сохранение мира во внутренней политике.
Из воспоминаний: на исполненном драматизма ночном заседании 14 июня 2000 года мы пришли наконец к согласию. Мы — это Вернер Мюллер, Юрген Триттин, Франк-Вальтер Штайнмайер и я — со стороны правительства и Ульрих Хартманн (E.ON)
[31], Дитмар Кунт (RWE), Герхард Голль (EnBW) и Манфред Тимм (HEW)
[32] - с другой стороны.
В последний момент Голль пошел всем наперекор, желая выторговать особые правила для атомной электростанции в Обригхайме. И тут весь наш проект чуть не рухнул. Решающим фактором для успеха всего соглашения стала новая компромиссная формула для Обригхайма. Позже, при переговорах о создании правительственной коалиции в 2002 году, из-за этого пункта у нас возникли новые существенные затруднения.
Общественно-политическое значение консенсуса по атомной энергетике так и не было оценено по достоинству. По одной простой причине: для противников ядерной энергетики мы зашли в своих требованиях недостаточно далеко, а для сторонников — слишком далеко. Одни, поддерживаемые оппозицией, устроили нам своего рода энергетико-политическое GAU
[33], другие скандировали: «Консенс — нонсенс!». Но результат уличает и тех и других во лжи. Долю ядерной энергетики в общем производстве электроэнергии удалось значительно снизить — сегодня она составляет 28 процентов. Но еще важнее то, что Германия, как уже упомянуто, стала мировым лидером по использованию альтернативных источников энергии.
Мы смогли увеличить производство энергии на 24 процента, а вместе с тем увеличилась эффективность ее использования. За время моей работы в правительстве производство электроэнергии на основе восполняемых источников сырья выросло вдвое, а это привело к тому, что выброс отработанных газов сократился на 19 процентов. Сегодня переработка восполняемых источников занимает важное место в сфере производства электроэнергии: ее доля с 1998 по 2004 год возросла почти на 30 процентов. А помимо того, отрасль восполняемой энергетики находится на подъеме и становится все более существенным экономическим фактором — в Германии в этой отрасли занято около 150 тысяч человек. А начали мы с того, что ежегодно инвестировали в восполняемую энергетику около 6 миллиардов евро.
