— Введение компенсационного налога на процентный доход по ценным бумагам, чтобы освободить от налогообложения возврат денег, вложенных за границей.
— Введение налога на прибыль от реализации.
— Мобилизация через Кредитный банк реконструкции инвестиционных средств в объеме 15 миллиардов евро: 7 миллиардов евро на инвестиции в коммунальное хозяйство и 8 миллиардов евро на санацию жилья в частном секторе.
— Коренная реформа муниципальных финансов путем обновления промыслового налога
[47].
— Освобождение муниципальных учреждений от выплаты социальных пособий трудоспособным лицам.
Таковы в основных чертах важнейшие пункты программы реформ Agenda‑2010. Я предполагал, что программу будут критиковать по каким-то отдельным деталям, но не думал, что она вызовет бурю. Первыми, как и следовало ожидать, подали голос работодатели. Федеральное объединение союзов немецких предпринимателей заявило, что направление, дескать, выбрано верно, но запланированных реформ недостаточно. Центральный союз немецких ремесленников отверг всю программу в целом. Высказали свое мнение и ученые, специалисты по экономике: они посетовали, что программе не хватает широты, глубины и продуманности.
И тут настала очередь профсоюзов. Председатель Объединения немецких профсоюзов (ОНП) Михаэль Зоммер потребовал внести в документ «ясные коррективы». Профсоюзы грозили начать широкомасштабную кампанию против нашей политики — и даже порвать все связи с СДПГ. На это я ответил, что детали можно обсудить, но общее направление реформ останется неизменным. Таким образом мы оказались у последней черты. Свою кампанию протеста против Agenda‑2010 организовали члены фракции СДПГ в бундестаге. Они разместили в Интернете воззвание под лозунгом «Партия — это мы!» и объявили, что будут три месяца собирать подписи в свою поддержку. Цель акции: провести голосование среди членов СДПГ по предложенной программе реформ.
Франц Мюнтеферинг сразу же понял: эта акция может привести к взрыву. Мы посоветовались и решили, что необходимо перейти в наступление — созвать внеочередной съезд СДПГ. А предварительно было необходимо совместно с министрами по соответствующим отраслям самым активным образом пропагандировать заложенные в Agenda‑2010 идеи и убеждать партийцев и всех друзей нашей партии в необходимости реформ. Для этого следовало провести региональные партийные конференции. Мы хорошо сознавали, что речь в сущности идет о том, удержит ли наша партия власть, или нет. Итак, четыре региональные конференции были назначены: на 28 апреля в Бонне, на 5 мая в Нюрнберге, на 7 мая в Гамбурге и на 21 мая в Потсдаме. Мюнтеферинг параллельно давал руководящие указания президиуму СДПГ — на съезде 1 июня президиум должен был позаботиться о поддержке программы реформ — и работал над проектом постановления съезда. Он хотел добиться безупречного соблюдения процедуры и, пойдя навстречу желанию партийцев, детально обсудить программу на съезде. Помимо всего прочего это выбивало почву из-под ног у тех, кто проводил свою акцию, собирая подписи.
Одновременно разворачивалась обещанная кампания профсоюзов, которую возглавили профсоюз IG Metall и профсоюз работников сферы обслуживания Ver.di. Профсоюзные лидеры IG Metall потребовали лишить меня права присутствовать 1 мая на главном митинге в честь Дня труда, однако Михаэль Зоммер — пока еще — их не поддержал. Я получил приглашение на главное праздничное мероприятие в Гессенском парке, в музейном поселке Ной-Аншпах. Накануне было заявлено о проведении массовых акций протеста, и моя личная охрана из Федерального управления уголовной полиции советовала отказаться от участия в митинге, но об этом не могло быть и речи. Ни в коем случае я не желал уклоняться от прямой конфронтации с критиками — я желал встречи, чтобы открыто высказать свои аргументы. А профсоюзы хотели, чтобы этот Первомай стал началом «жаркого месяца мая» — с демонстрациями протеста против политики правительства. В Ной-Аншпахе собрались три тысячи человек, митинг прошел в обычных рамках — «концерты художественного свиста» в мою честь впечатления на меня не произвели. Единственное, что по-настоящему меня задело, так это плакат на одной из манифестаций — на нем я был назван «бандитом, опасным для общества». Неприятно, когда переходят на личности.
В мае противостояние обострилось, причем атаки носили личный характер. Члены парламентской фракции настаивали на отставке Вольфганга Клемента: дескать, с такими политическими идеями ему нечего делать в красно-зеленом федеральном правительстве. От меня, «большого Дзампано»
[48], требовали кардинально изменить курс. Членам фракции вторили профсоюзы. Клаус Визехюгель, председатель IG-BAU, говорил, что теперь, как в покере, все зависит от того, у кого нервы окажутся крепче — у канцлера или у профсоюзов. Он открыто призывал левое крыло СДПГ отклонить проект Agenda‑2010 в парламенте и тем самым косвенно способствовать падению канцлера: «Канцлер в своей игре сделал очень высокую ставку, а тут всякое может случиться, бывает и проигрыш. Но тогда он сам виноват». Программу реформ он назвал «циничной» и даже усмотрел в ней покушение на человеческое достоинство. А председатель IG‑Metall Юрген Петерс и вовсе охарактеризовал программу как «дерьмо». От запланированной встречи с СДПГ профсоюзные лидеры незадолго до назначенной даты отказались.
Все свои силы профсоюзы сконцентрировали на том, чтобы усилить противодействие программе Agenda‑2010. Так, 24 мая 2003 года в четырнадцати городах Германии готовилась крупная акция протеста — мощная демонстрация силы под лозунгом: «Реформы — да. Ухудшение соцобеспечения — спасибо, нет!». Профсоюзные лидеры рассчитывали, что в демонстрациях примет участие 300 тысяч человек. На деле же собралось всего около 90 тысяч — для общественной организации, представляющей миллионы трудящихся, это провал.
Тем временем начались региональные конференции СДПГ, которых мы все ожидали с большим волнением. Я не жалел сил на дискуссии с участниками конференций и ни один вопрос не оставлял без ответа. Вечерние заседания иногда продолжались дольше обычных для этого формата трех часов. Члены кабинета министров, возглавляющие соответствующие министерства, охотно участвовали в конференциях и со всем энтузиазмом помогали нам агитировать участников за программу реформ. В конечном итоге наши общие старания оправдались: на всех четырех партийных конференциях Agenda‑2010 получила поддержку.
Затем наступило 1 июня — день партийного съезда. Надо отдать должное Францу Мюнтеферингу и его команде — съезд был подготовлен великолепно. У президиума партии был готов проект постановления под заголовком «ИННОВАЦИИ, РОСТ, РАБОТА, НАСТОЙЧИВОСТЬ», в котором, в общем и целом, одобрялась Agenda‑2010. Чтобы заручиться поддержкой левого крыла партии, мы пошли навстречу их пожеланию и включили в программу пункт о том, что крупные частные состояния должны в большей мере привлекаться к финансированию проектов, осуществляемых во благо всего общества. Я выступал почти час, старательно разъясняя и обосновывая свою программу. И снова, как уже неоднократно случалось, в нужный момент мне на помощь пришел Эрхард Эпплер. Он был активным сторонником реформ и сумел — как своим вдохновенным выступлением, так и признанным авторитетом своей личности — переломить настроение в зале. В конце концов, программу реформ поддержали 90 процентов из 520 собравшихся в берлинском отеле «Эстрел» делегатов съезда.
