Критически важным условием реализации плана «Барбаросса» был высокий темп наступления. 1000–1400 км от западной границы СССР до линии Ленинград, Горький, Запорожье надо было пройти быстрее, нежели противник успеет организовать полноценную эвакуацию военных заводов, то есть за 1–2 месяца. Возможно ли это?
На подобный вопрос нет и не может быть однозначного ответа. Пространство не сопротивляется, сопротивляются люди (точнее говоря, вооруженные и организованные в армию люди). Летом 1918 г. горсть плохо вооруженных людей (не более 25 тысяч, без артиллерии), называемых «чехословацкий корпус», свергла Советскую власть на гигантском пространстве от Пензы до Томска. В ноябре 1942 г. 35 тыс. хорошо вооруженных, оснащенных бронетехникой и автомобилями людей прошли в непрестанном наступлении 1800 км от Сафи до Бизерты, причем идти им пришлось по безлюдной и безводной пустыне (операция «Торч», высадка американского десанта в Северной Африке). Так что помешать немцам дойти от Бреста до Горького могло только сопротивление Красной Армии, а не километры как таковые.
Самоликвидатор Гитлер
Через три недели после начала операции немецкие генералы могли констатировать, что первая задача, поставленная перед ними по плану «Барбаросса» («Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Запад ной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев»), в основном уже выполнена.
Танковые гусеницы прогрохотали по мостам через Буг, Неман, Западную Двину, Березину, Горынь и Случь. 10 июля немцы заняли Псков, 16 июля – Смоленск. Две трети расстояния от западной границы до Ленинграда и Москвы были пройдены. Войска Прибалтийского и Западного военных округов (более 70 дивизий, 1 млн. человек) разгромлены, рассеяны по лесам или взяты в плен. Чуть позднее то же самое произошло с Юго-Западным и Южным фронтами. Особенно тяжелый урон понесли крупнейшие в мире советские танковые войска: к середине июля потеряно 12 тыс. танков, и остатки некогда могучих мехкорпусов начали официально расформировывать. Авиация западных округов потеряла не менее 80–85 % самолетов; впрочем, и оставшиеся в списках боевые машины в большинстве своем считались неисправными. К 1 августа 1941 г. потери советских ВВС достигли 10 тыс. самолетов, из которых 5240 числились как «неучтенная убыль».
И вот начавшаяся таким образом война закончилась в Берлине. Первым (по хронологии, а может быть – и по значимости) творцом «великого перелома» стал Адольф Гитлер. Величайший преступник и изувер вроде бы не был клиническим идиотом, однако перечень безумных ошибок, совершенных им в 41-м году, не перестает удивлять.
Начнем с простого и малого. Оказавшись в Смоленске, надо было, невзирая ни на какие угрозы флангам, идти, ломиться, рваться к Москве. Такое решение не есть вопрос оперативного искусства (в бесконечных спорах о котором каждый будет по своему прав). Это главная философия войны, «человеческий фактор», который такой мастер управления толпой, как Гитлер, должен был бы понимать. Потеря столицы, символа власти и величия страны, да еще и через месяц после начала боевых действий, не могла не произвести ошеломляющее впечатление на армию и народ. Выражаясь более содержательным языком, захват Москвы многократно повышал коэффициент положительной обратной связи («война все равно проиграна, чего ради я должен гробить свою единственную жизнь», и армия превращается в разбегающуюся толпу, что еще более ускоряет продвижение противника).
И не забудем о том, что в Директиве № 21, самим же Гитлером и подписанной, именно захват Москвы был обозначен главной задачей: «Захват этого города означает как в политическом, так и в экономическом отношениях решающий успех, не говоря уже о том, что русские лишатся важнейшего железнодорожного узла». Тем, кто этого давно не делал, рекомендую взглянуть на карту железных дорог СССР – основные магистрали стянуты в одну точку, и эта точка в Москве. Тем не менее после форсирования верхнего течения Днепра и выхода к Смоленску начинаются многонедельные дискуссии, итогом которых становится решение повернуть подвижные соединения Группы армий «Центр» на север (к Ленинграду, Тихвину) и на юг (к Киеву). В результате операция «Тайфун» (битва за Москву) начинается только 30 сентября, на размытых осенними дождями дорогах – два с половиной месяца бездарно потеряны.
Эта ошибка была (для немцев) пагубной, но не сказать, чтоб сильно удивительной, ибо она стала логическим следствием другой, гораздо более серьезной ошибки – вермахт отправился (точнее говоря, был послан «фюрером и верховным главнокомандующим») воевать с крупнейшей сухопутной армией мира, имея минимальные, абсолютно неадекватные задаче, резервы. Всего с 22 июня и до конца 1941 г. на Восточном фронте из резерва ГК в бой было введено 2 танковые, 1 моторизованная и 25 пехотных дивизий – и это в ситуации, когда противник бросал на фронт новые соединения сотнями, да и геометрическая протяженность самого фронта выросла более, чем в два раза. Вот и приходилось немецким генералам заниматься «латанием тришкиного кафтана» в те моменты, когда для развития успеха требовалось ввести в бой мощные свежие силы.
Не менее красноречива и динамика пополнения танковых войск. За первые два с половиной месяца войны (как было уже отмечено, в такой срок надо было или разгромить «восточного колосса», или застрелиться) весь Восточный фронт получил на восполнение потерь 89 (восемьдесят девять) танков. Причем ровно половину от этого «огромного количества» составляли легкие чешские Pz-38(t). Всего же до конца 41-го года на Восточный фронт было отправлено 513 танков и «штурмовых орудий». Так можно воевать на фронте в полторы тысячи километров? С противником, который считает танки тысячами?
Но, быть может, Германии просто нечем было снабжать свою воюющую армию? Без лишних слов приведу три цифры: 89, 515, 3160. Первая – это упомянутая выше поставка танков на Восточный фронт. Вторая – средний по 41-му году объем двухмесячного производства танков. Даже работая спустя рукава, в одну смену, со всеми праздниками и выходными днями, при 40-часовой рабочей недели Германия способна была каждые два месяца обеспечить танками три новые дивизии. А третья цифра – это средний объем двухмесячного производства танков и «штурмовых орудий» в 1944 г. Это то, что сделали под градом бомб, с потерей важнейших источников легирующих добавок для танковой брони.
В то время (июль 41-го), когда смоленской группировке вермахта нечем было продолжать наступление на Москву, 45 пехотных и 2 танковые дивизии бездействовали во Франции и на Балканах, 8 пехотных дивизий готовились отражать мифическую высадку англичан в Норвегии. На этапе подготовки к войне против СССР (с момента окончания французской кампании и до апреля 1941 г.) из вермахта было демобилизовано (!) 500 тыс. человек, то есть личный состав, достаточный для укомплектования 30 пехотных дивизий… Перечень подобных фактов можно продолжать долго, но все они, в конечном итоге, свидетельствуют об одном – о запредельно авантюристической недооценке противника (Красной Армии).
Невероятно, но факт: война против СССР изначально рассматривалась Гитлером как мелкий эпизод в Великой Битве против Британской империи («разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии»). Директива № 32 с задачами Вооруженных сил Германии на период после завершения «Барбароссы» была составлена 11 июня 1941 г. Это не опечатка. 11 июня, за 10 дней до начала «Барбароссы» (правда, в тот день ее Гитлер не утвердил, и составленная на ее основе директива была подписана 14 июля; предполагалось «значительно сократить состав сухопутных сил», а высвободившиеся ресурсы направить на всемерное развитие люфтваффе). А ведь говорили же им: «Не хвались, идучи на рать…»
