– Если ее сочтут раскаявшейся, то, полагаю, мисс Уайт просидит под замком пару месяцев, не более того.
Элси промолчала.
– А вот у меня подозрение, – продолжил Гай, – что мисс Уайт вновь возьмется за старое. И ее следует приговорить к восемнадцати месяцам исправительных работ.
Мэри кивнула.
– Да, это самый вероятный вариант развития событий.
– Если только вы, мисс Уайт, не решите сотрудничать и не поделитесь сведениями о том, где можно встретить ваших уважаемых коллег?
Гаю хотелось спрятать руки под стол и скрестить наудачу пальцы.
– Я не стукачка, – заявила та.
– Вам не надо называть имена, – заверил Гай.
Он старательно размышлял. Им нужен результат, значит, надо соглашаться на все, что она готова им дать. Вариантов было не так уж и много. Женщин вроде Элси тюрьма не страшит.
– Нам просто хотелось бы знать, где можно встретить кого-нибудь из тех, кто помогает вам и вашим подругам сбывать товар.
Элси покачала головой.
– Не понимаю, о чем вы. Хотите обвинить меня в краже – вперед, только поскорее. Посижу немного в клетке, перебьюсь как-нибудь.
– Мы будем допрашивать вас столько, сколько потребуется, – заявила Мэри.
Гая поразило, до чего холодно прозвучал ее голос.
– Вы всё понимаете, – сказал он. – Нам нужны сбытчики. Те, кто берет у вас награбленный товар и перепродает. Где их найти?
Элси сжала губы в тонкую белую линию и снова покачала головой.
– Если скажете хоть одно название, – продолжил Гай, – восемнадцать месяцев ада превратятся в шесть. Если назовете несколько, сможете уйти уже сегодня.
Та по-прежнему поджимала губы, но глаза у нее забегали.
– Имя. Всего одно, Элси.
– Я ничего вам не скажу, не мечтайте! – выпалила та уже не столь уверенно, как прежде.
– Тогда намекните хотя бы, где их встретить. Назовите любое место, где они собираются, и мы вроде как случайно туда зайдем. Никто не узнает, что это вы их выдали, – настаивал Гай. – Может, паб или какой-нибудь мужской клуб? Что угодно.
Мэри вдруг подалась к ней.
– Элси, у тебя ведь есть ребенок, верно?
Та подскочила и заорала во весь голос:
– Не смейте трогать моего Чарли!
Мэри успокаивающе улыбнулась:
– Не бойся, мы его не тронем. Но тебе не кажется, что восемнадцать месяцев вдали от Чарли – это очень, очень долго?
– Одно название, – повторил Гай.
– Клуб «Сорок три»
[21], – произнесла Элси. – Все, больше ничего не скажу. А теперь отпустите меня.
Глава 22
Вернувшись домой, Луиза свернулась калачиком в кресле у камина. Нянюшка Бло принесла ей чашку чая с двумя булочками, а Юнити и Декку укутали одеялом. Девочки не понимали, отчего Луизе так плохо, но им нравилось, поменявшись вдруг ролями, о ней заботиться. Даже Дебо сбегала в спальню и притащила любимого игрушечного кролика, давно оставшегося без уха. Когда девочка вернулась, Луиза усадила ее на колени. Младшая из шести сестер была светленькой и кудрявой, по-младенчески пухлой и с ангельским нравом – если не вынимать у нее изо рта большой пальчик, иначе тогда, по выражению нянюшки Бло, «поднимался вой почище сирены». Луиза не понимала, почему ей так хочется быть рядом с детьми; она знала лишь одно: где-то по дороге из суда она потеряла под ногами твердую почву и, казалось, теперь ступает по зыбкому болоту. Ее мучило нестерпимое желание забиться в какую-нибудь темную кладовку. Разумеется, этого она позволить себе не могла, предстояло еще искупать детей и уложить их спать. К счастью, в рутине дел Луизе удалось немного забыться.
Памела возвращаться в детскую не спешила, осталась внизу с родителями. Шарлотта, как и планировалось, уехала в Лондон вместе с Себастьяном, Тэдом, Кларой и Фиби. Ей предстояло устраивать похороны. Нэнси тоже была внизу, она появилась в детской только тогда, когда Луиза с нянюшкой Бло молча сидели в непривычно тихой комнате. Нэнси была в бриджах и старом синем джемпере с дырявым локтем; нечесаные волосы, слегка приглаженные пальцами, торчали в стороны, на белой фарфоровой коже играл не свойственный ей румянец, а глаза лихорадочно сверкали.
– Решила прийти посмотреть, как вы тут, – заявила она. – Целую вечность здесь не была. Внизу царит такое уныние… А пудинга у вас не осталось? Умираю хочу сладкого!
Перед Луизой стояла миска манной каши, щедро сдобренной сливками и малиновым вареньем, но она до сих пор к ней не притронулась, не в силах впихнуть в себя еду, поэтому охотно подвинула пудинг к Нэнси.
– Вот, возьмите мой. Я не голодна, нет аппетита.
– Спасибо, Лу-Лу! – сказала Нэнси, присаживаясь за стол, будто ей все еще было шесть лет.
Нянюшка Бло, опасливо застывшая с не донесенной до рта ложкой, с облегчением выдохнула, когда Нэнси принялась за пудинг Луизы. В уютной тишине они съели все до последней крошки. Потом Нэнси откинулась на спинку стула и вроде бы хотела что-то сказать, но передумала.
– Что, водички в рот набрала? – усмехнулась нянюшка.
– Ага.
– Посижу пока у камина. – Нянюшка с кряхтением поднялась, ласково посмотрев на Луизу и Нэнси. – Есть у меня один увлекательный роман, и я не прочь его полистать.
Луиза тоже встала и принялась собирать тарелки, чтобы отнести их вниз, однако Нэнси не терпелось поговорить, раз уж их оставили наедине.
– Бедняжка Шарлотта. Ее собственная горничная… Как думаешь, почему она это сделала?
Луиза взяла поднос и прижала его к бедру, кое-как удерживая одной рукой.
– Я сомневаюсь, что это она.
– Почему? Больше ведь некому. Ее застали возле тела; Пэм слышала, как они с Эдрианом незадолго до этого ругались. Чего еще тебе не хватает?
Поднос становился все тяжелее.
– А если там был кто-нибудь еще?
Нэнси встала, забрала поднос у Луизы и поставила на стол.
– Ты о чем? Кто там был?
– Не знаю…
Луиза прикрыла глаза рукой, совсем как ребенок, притворявшийся, что его никто не увидит, если он зажмурится покрепче. Весь день она размышляла о той женщине, которая сидела в зале суда и своим видом приказывала Далси молчать о «Сорока воровках». Почему она это делала – чтобы защитить Элис Даймонд? Так, может, и Далси кого-нибудь защищает? И к чему был тот разговор Тэда и Клары? Жаль, Луиза не могла ни о чем рассказать – иначе пришлось бы раскрыть и свое участие в этом деле, раскрыть, что она предала стены приютившего ее дома.
