Она вдруг поняла, как злит ее Нэнси со своей свободой – той свободой, которой у нее, Луизы, никогда не будет! Ведь в чем между ними разница? Только в том, что одной посчастливилось родиться в нужной семье!.. Обида, давно копившаяся (быть может, годами?), выливалась теперь в слепящую белую ярость, затмевавшую глаза.
– Просто все это бессмысленно! Зачем им ссориться, а потом снова встречаться? И как ей вообще хватило сил вытолкнуть его в окно? Там должен был быть кто-то еще.
Лицо у Нэнси пошло пятнами.
– Что ты намерена делать?
Прежде Луиза сомневалась, как ей быть, но теперь знала наверняка.
– Я это докажу! Узнаю, кто там был, и докажу, что Далси не виновата!
– Осторожнее, Лу-Лу… – предупредила Нэнси. – Возможно, тебе придется решать, на чьей ты стороне. С Далси ты – или с нами.
Глава 23
Леди Редесдейл вопреки обыкновению решила провести утро в библиотеке, устроившись с кипой рождественских открыток в оконной нише, залитой солнцем. Правда, ей пришлось двигаться по сиденью вслед за солнечными лучами, подставляя им спину. Луиза со швейной корзинкой сидела на деревянном стуле у самого камина – декабрьский день хоть и светлый, выдался холодным. Декка и Юнити играли с кукольным домиком, а Дебо пыталась к ним присоединиться, но любые ее попытки тронуть мебель сопровождались грозным окриком сестер. Громоздкую игрушку из детской перенесли лорд Редесдейл и Том – тот наконец вернулся домой на праздники, и семья, ко всеобщей радости, собралась вместе, хотя именно сейчас, в эту минуту, отец с сыном прогуливались по саду. Диана была в классной комнате со своей гувернанткой, правда, отправилась она туда лишь после громкой истерики за завтраком: мол, ни к чему ей «этот дурацкий французский», на что нянюшка Бло, невольно вызвав у Луизы улыбку, возразила: жители континента, конечно же, совершенно не умеют заваривать чай, зато речь у них звучит весьма прелестно.
Памела и Нэнси сидели по обе стороны от матери и помогали ей с открытками: Нэнси выбирала имена в адресной книжке, Памела лепила на конверты марки. Целый час прошел в благодатной тишине, и только Луиза подумала, что их ждет обычный скучный день, как Нэнси заговорила обиженным тоном, обещающим перерасти в нытье:
– …Я уже больше месяца не была в Лондоне. В четверг меня пригласили в театр, а в пятницу устраивают бал, где будут собирать деньги для вдовых матерей, и туда придут все, буквально все! У лорда де Клиффорда есть лишний пригласительный, и он мог бы сопроводить нашу старушку Пэм.
Нэнси подмигнула сестре, а та взвизгнула и закричала, что Тэд ей совершенно не интересен, но поздно – щеки уже пылали румянцем.
Леди Редесдейл невозмутимо завершила надпись на открытке и протянула ее Памеле. И только потом села прямо, повернувшись к старшей дочери.
– Коко, после того, что здесь случилось, ты не можешь идти на бал. Это неуместно.
Она взяла другую открытку в знак того, что разговор завершен.
– Прошло три недели! Мы что, должны носить траур целый год? Мы же не во времена королевы Виктории живем!
Леди Редесдейл вскинула бровь.
– Не знаю, как ты, но я, если помнишь, была воспитана в годы правления этой достопочтенной королевы.
– Времена изменились, мама!.. – Спохватившись, Нэнси заговорила тише: – Я так никогда замуж не выйду. А в следующем году будет уже мой третий сезон.
Она ступала на скользкий путь – эта тема была ахиллесовой пятой всех Митфордов. Диану предстояло вывести в свет через каких-то три года, а она уже сейчас обещала стать настоящей красавицей, поэтому могла выскочить замуж раньше Нэнси. Беда в том, что хоть Нэнси и заявляла не раз: мол, она вполне обойдется без супруга, лишь бы развлекаться подольше (правда, Луиза не совсем понимала, как такое вообще возможно), никто не желал ей столь унизительной и печальной участи – быть подружкой невесты на свадьбе младшей сестры. «Впрочем, всегда есть выход: можно уйти в монастырь», – хихикала Ада, когда Луиза сплетничала с ней на кухне.
Перьевая ручка леди Редесдейл зависла над открыткой, словно пчела над цветком.
– Кроме того, посмотрите на Женщину, – уже нормальным голосом продолжила Нэнси. – Ей предстоит дебют в следующем году – и что, она теперь будет в ужасе сбегать со всех вечеринок, думая, что все они заканчиваются убийством?
– Хватит!
Леди Редесдейл щелкнула ручкой, а Памела одновременно с этим вскочила, рассыпая открытки по полу, и воскликнула:
– Ничего я не в ужасе! Я уже не маленькая!
Нэнси ехидно улыбнулась. Луиза знала, что означает это выражение на ее лице – старшая из сестер Митфорд нашла новый повод для насмешек и угомонится теперь не скоро. Даже Декка, Юнити и Дебо бросили игру и навострили уши, прислушиваясь, чем все закончится.
Нэнси, ничуть не смутившись, тем же тоном продолжила:
– А сопровождать нас может Луиза. Думаю, нам не помешает ненадолго сменить обстановку.
На последних словах в библиотеку ворвался сквозняк, а вместе с ним шагнули лорд Редесдейл и Том, принеся с собой запах палой листвы и древесного дыма. Леди Редесдейл, бросив на них взгляд, снова взялась за открытки.
– Мы обсудим этот вопрос с твоим отцом, – сказала она, на сей раз ставя окончательную точку.
Разумеется, Нэнси получила разрешение, и в следующую среду вместе с Памелой и Луизой они сели в Шиптон-андер-Вичвуд на поезд до Паддингтона, а оттуда отправились на квартиру Айрис Митфорд в Элвастон-плейс. Первый вечер прошел более чем благопристойно, словно затем, чтобы показать: у девушек нет никаких дурных намерений. Они рано поужинали, после легли спать, а утром долго прогуливались по Гайд-парку, причем Нэнси и Памела дружно шагали рука об руку. Луиза шла позади, невольно заражаясь их прекрасным настроением.
– О, до чего славно наконец-то оказаться вдали от этих маленьких чудовищ! – воскликнула Нэнси.
Памела возмутилась:
– Не будь такой гадкой, Коко!
– Я про жутких волосатых собак, разумеется, – притворно вытаращила глаза Нэнси, и обе захихикали.
К шести часам сестры нарядились в коктейльные платья, нацепили туфли с невысокими каблуками и длинные перчатки. Луиза, разумеется, надела то же самое платье, в котором была утром: оказалось, что билеты в театр купили не на всех. «И тебе, дорогая, придется подождать внизу, в фойе, пока представление не закончится». Луиза попыталась отогнать чувство унижения и разочарования. Да и с чего бы ей огорчаться? Неужели и впрямь думала, что ее тоже позовут в театр?
«Сенную лихорадку»
[22] давали в театре «Критерион» на Пикадилли, и когда девушки прибыли, центр Лондона сверкал всеми огнями, озаряя белой дрожащей дымкой небо, которое над Астхолл-манором всегда было черным. Приехали они рано и встали в стороне от входа, любуясь цветными мозаиками и огромными витражами.
