– Карл и Сага тоже будут купаться? – спросила Фэй, покосившись на Алису.
– Да! – с нажимом проговорила дочь, энергично кивая.
Когда она убежала, Алиса вздохнула.
– Да, я понимаю, что Хенрик никогда бы на мне не женился, не будь у меня моей внешности и моего происхождения. Я не настолько наивна. Но он делает меня счастливой, он добр ко мне. Я знаю женщин, которым живется куда хуже. – Она подняла бокал и произнесла слегка заплетающимся языком: – В этом треклятом обществе женщине не разрешено признаваться, что она хочет заботы. А я хочу. Хочу, чтобы Хенрик был хозяином в доме. Мне плевать, что время от времени он ходит налево.
Она замахала рукой и чуть не пролила красное вино на белую обивку дивана.
Фэй не сводила с нее глаз.
Все эти бесконечные рассказы Яка об увлечениях Хенрика. Ей вовсе не казалось, что это забавно. Но она и представить себе не могла, что Алиса в курсе. Просто думала: «Бедная, красивая и несчастная…»
– Алиса, я…
– Перестань. Я знаю, что это так. И ты тоже наверняка знала, – Алиса пожала плечами. – Но потом он все же приходит домой ко мне. Со мной он спит и завтракает. Играет с нашими детьми. Я знаю, что он по-своему любит меня. Я – мать его детей. Честно говоря, его измены для меня – не проблема. Я… я уже привыкла.
Она посмотрела в окно на черную воду.
– Я бы не выдержала, – тихо проговорила Фэй.
Внутри потеплело. Як не такой, как Хенрик. А она не такая, как Алиса.
Алиса обернулась к ней.
– Но Фэй, ведь он…
– Даже не произноси это вслух! – выкрикнула Фэй так громко, что Алиса отшатнулась. – Я знаю, что многие мужчины в нашем окружении изменяют своим женам. И женщины – тоже, если уж на то пошло. И если ты готова терпеть это, я рада за тебя. Но у нас с Яком – духовное родство! Мы так много построили вместе… Если ты хоть раз посмеешь намекнуть на что-то такое, я разрушу все, что тебе дорого. Понятно?
Испуганный взгляд Алисы заставил ее взять себя в руки. Нельзя показывать, кто она на самом деле. Кем она была когда-то…
Покачнувшись, Фэй поднялась.
– Спасибо за приятный вечер. Нам пора домой.
Когда за ней и Жюльенной захлопнулась дверь, она обернулась. Бросила взгляд в окно возле двери. Алиса все еще сидела на диване, устремив взгляд на черную воду.
Стокгольм, сентябрь 2001 года
В такси по пути из Арланды я мысленно приготовилась, что Як исчезнет – и жизнь войдет в привычную колею. Счастье мне положено разве что в небольших дозах. «Я довольна тем, что мне досталось», – убеждала я себя, пока такси неслось в сторону Стокгольма.
Однако Як продолжал держать мою руку в своей, пока за окном проносились северные пригороды.
– Чем займешься сегодня?
– Не знаю, – ответила я.
Мы миновали Ярва, скорость снизилась – на въезде в город были пробки. Меня это нисколько не огорчило. Скорее наоборот.
– Я тоже не знаю. Пойдем выпьем пива?
Так мы и сделали. В тот вечер я осталась ночевать в однокомнатной квартирке Яка на Кунгсхольмене.
* * *
На следующий день мы не вылезали из постели до самого обеда. Разговаривали, смотрели кино и занимались любовью. Но во второй половине дня меня начала заедать совесть, и я уселась на балконе, чтобы позаниматься. Выходные в Барселоне прошли незабываемо, но теперь мне надо нагонять упущенное.
Внезапно до меня донесся крик – это кричал Як, сидевший на диване и смотревший телевизор.
– Что такое? – крикнула я, но он не ответил.
Захлопнув книгу, я поспешила к нему.
Як неподвижно сидел перед телевизором. Лицо у него побелело как полотно.
То, что показывали в репортаже Си-эн-эн, было ужаснее всего, что я когда-либо видела. Самолеты. Взорванные небоскребы. Тела людей, падавшие с высоты в сотни метров. Люди, прыгающие из окон. Лица бродивших по улицам Манхэттена – окровавленные и потерянные.
– Что это такое? – спросила я, с недоверием глядя на экран.
Як посмотрел на меня со слезами на глазах.
– Самолет врезался во Всемирный торговый центр. Поначалу все подумали, что это несчастный случай, но потом в другой небоскреб тоже врезался самолет. Захвачено несколько самолетов. Похоже, это теракт.
– Теракт?
– Да.
В студии царила полная растерянность. Мы же сидели перед телевизором, словно загипнотизированные, потрясенные увиденным. Такого никто не мог предсказать!
Як поднялся и запер входную дверь. Принес бутылку виски и два бокала. Когда башни рухнули, одна за другой, мы разрыдались. Смерть и разрушение так ужасно контрастировали с нашим счастьем…
Внезапно я почувствовала, что хочу быть ближе к Яку, ощутить его силу, знать, что он может защитить меня. В его объятиях мои шрамы не болели. Он и не подозревал о них, но это не имело значения. Его присутствие уже само по себе снимало боль. Словно его собственные шрамы идеально подходили к моим.
Внезапно я поняла причину бэби-бума в сороковых годах. Как мужчины и женщины в роковое время жаждали утешения, ища примитивного, самого простого… Уверенность через размножение – основа для сохранения вида.
Я потянулась к пульту и отключила звук. Як вопросительно уставился на меня.
– Какого…
Что-то в моих глазах заставило его замолчать. Я притянула его к себе. Сняла с него всю одежду, один предмет за другим, пока он не оказался совсем голым. Потом Як раздел меня, и мы легли на диван. Когда он вошел в меня, меня буквально залило чувство спокойствия. Лишь бы мне лежать вот так, под ним, ощущая его плоть – остальное все не важно. Он как сама жизнь внутри меня. Кадры из телевизора все еще мелькали перед глазами, словно отпечатавшись на сетчатке. Раз за разом я видела тела, падающие из горящих башен. Дым и огонь, когда огромные, внешне непоколебимые здания рухнули.
Я плакала.
Но мне нужно было еще. Этого недостаточно. Вот чего я боялась – что мне всегда будет мало.
– Еще, – прошептала я.
Як замер. Его тяжелое дыхание прервалось. Через тонкую стенку мы слышали, что соседи смотрят те же новости.
– Трахай меня как можно сильнее, – проговорила я. – Сделай мне больно.
Я почувствовала, как он колеблется.
– Зачем?
– Не спрашивай, – ответила я. – Просто мне это сейчас очень нужно.
Як вопросительно посмотрел мне в глаза, но потом сделал, как я сказала. Крепче схватил меня за бедра, его толчки стали сильнее. Дыхание участилось, он потянул меня за волосы. Без размышлений. Не пытаясь быть нежным.
Мне было больно, но именно боли я и желала. Боль – моя старая знакомая. Она давала мне спокойствие. Мир горел, а боль была моим якорем среди хаоса.
