– Как долго ты можешь отсутствовать на работе? – спросила она.
– Я им позвонила только утром. Мне дали отгул на сегодня и отпуск до конца недели в связи со смертью члена семьи. Я могу забрать маму с собой в Нью-Йорк, пока она не придет в себя.
– А Элеку кто-нибудь сообщил?
От одного лишь упоминания этого имени у меня начались спазмы в животе.
– Грег и Клара занимаются обзваниванием всех. Уверена, они его не забыли. Между ним и Рэнди были холодные отношения из-за матери, поэтому я даже не уверена, что он приедет.
– А что ты будешь делать, если он все-таки приедет?
Я нервно впилась зубами в пончик с ванильным кремом.
– А что я могу поделать?
Виктория знала о моей ночи, проведенной с Элеком. Кое-какими подробностями я с ней поделилась, но в целом ничего особенного не рассказывала. Это был слишком интимный опыт, которым мне не хотелось ни с кем делиться, и я просто не желала обесценивать то, что он значил для меня. И пусть это была наша единственная ночь, все то, что тогда произошло между нами, меня во многом сформировало и задало планку моим дальнейшим ожиданиям от жизни.
Виктория отпила из своей чашки кофе-гляссе.
– Ну, в таком случае, как говорится, поживем – увидим.
– Для меня сейчас важнее всего мать. Я не собираюсь лишаться сна, гадая, появится Элек или нет.
На самом деле, я могла думать только о нем.
В тот вечер Грег и Клара пригласили нас с матерью на ужин. После того как я сказала им, что большую часть времени она сидит в своей комнате и плачет, а какие-то незнакомые люди приносят ей еду, они настояли на том, чтобы я постаралась вытащить ее из дома.
Во время ужина мама вела себя очень тихо и едва прикоснулась к цыпленку и булочкам. Но зато она выпила изрядное количество красного вина «Зинфандель».
Похороны и поминки были назначены на послезавтра. От этой мысли у меня сосало под ложечкой, и с каждой секундой это неприятное ощущение лишь усиливалось.
Я не могла больше оставаться в неведении.
В конце концов, я не выдержала и спросила:
– А вы позвонили Элеку? – Я сглотнула, чтобы избавиться от комка в горле в ожидании ответа Клары.
– Конечно. Говорила с ним сегодня. Он был в каком-то подавленном настроении, и было непонятно, приедет он или нет.
Новость о том, что она с ним общалась, заставила мое сердце забиться еще сильнее.
– Где он сейчас?
– По-прежнему живет в Калифорнии с Пилар.
– У тебя есть номер его телефона?
Она оглянулась на мужа и нерешительно произнесла:
– М-м-м… Грег ему звонил. Мы знаем, что у них с Рэнди были просто ужасные отношения. Пару лет назад Грег попытался было выступить посредником между ними. Они с Элеком даже нашли общий язык в процессе. Но на самом деле Рэнди так об этом и не узнал.
Я посмотрела на Грега, словно он был носителем самой драгоценной в мире информации для меня.
– И чем он сейчас занимается? – Мой голос дрогнул.
– Он закончил колледж, получил диплом социального работника. Занимается подростками из неблагополучных семей. Последний раз я с ним разговаривал где-то полгода назад.
– Правда?
Ничего себе.
Столько информации о нем я не получала за многие годы. Я была счастлива оттого, что узнала, что с ним все хорошо, и одновременно опечалена тем, что больше не общалась с ним и не имела возможности познакомиться с Элеком-мужчиной.
Я кашлянула, чтобы прочистить горло.
– Значит, ты не знаешь, приедет он или нет?
– Понятия не имею. Он не соизволил нам об этом сообщить, – произнесла Клара. – Думаю, он был шокирован новостью. Я все ему подробно рассказала, так что он в курсе.
Мое сердце сжалось в агонии при мысли о том, что теперь происходит на душе у Элека, где бы он в данный момент ни был.
* * *
Меня тошнило от приторного запаха лилий. Похоже, все без исключения присылали лилии сорта «Старгейзер», которые пахли особенно тошнотворно. Я предложила отвезти часть букетов и венков в «Похоронное бюро Томаса».
Служба должна была начаться в четыре, но до этого мы должны были заехать к Грегу и Кларе, чтобы слегка перекусить.
Мать помогала мне раскладывать цветы по углам помещения, в центре которого должен был стоять гроб. Мы также расставили фотографии Рэнди и всей нашей семьи из разных периодов совместной жизни. Мне было грустно от того, что среди них не было ни одной фотографии Рэнди с Элеком.
В похоронном бюро пахло заплесневелой древесиной и освежителем воздуха. Мне была нестерпима мысль, что пришлось вернуться сюда снова после смерти отца и снова видеть горе моей матери и Рэнди в гробу.
Всю дорогу к дому Грега и Клары я держала мать за руку. Она держалась более стойко, чем я ожидала, хотя я была совершенно уверена, что причиной тому ксанакс, который она приняла, чтобы снять стресс.
Когда мы подъехали к дому, я испытала облегчение, увидев, что перед ним нет незнакомых машин. Это означало, что обедать мы будем лишь вчетвером.
Но мое спокойствие тут же сменилось паникой, когда я вошла в дом и заметила в прихожей чей-то черный чемодан.
Клара обняла мать, а я принялась нервно оглядываться.
Я была слишком взволнованна, чтобы задать вопрос, крутившийся у меня на языке, и просто стояла молча, чувствуя, как сжимается мое сердце. Наконец, я сделала глубокий вдох, выдох и спросила:
– Это чей чемодан?
– Элек приехал, Грета. Он сейчас наверху.
Мое сердце бешено колотилось, мне показалось, что я не могу дышать. Было такое ощущение, что мне не хватает воздуха.
– Простите, – произнесла я и вышла из задней двери во дворик.
Я была совершенно не готова встретиться с ним вот так, лицом к лицу, и стояла там, уставившись на красные тюльпаны на клумбе. Какая-то часть моей души не верила, что он появится здесь, ведь между ним и Рэнди всегда были такие натянутые отношения, но тот страх, который я носила в себе последние два дня, говорил о том, что другая ее часть ждала и готовилась к этой встрече.
И сейчас я представления не имела, что ему сказать.
Прохладный весенний ветерок трепал мои волосы, и я взглянула на небо, словно упрекая вселенную за то, что она уготовила мне такую взрывоопасную ситуацию. Возможно, небо откликнулось, потому тут же раздались отдаленные раскаты грома.
В этот момент непонятно что – интуиция или инстинкт – заставило меня обернуться и взглянуть на застекленные двери балкона второго этажа, выходившие в садик, где я стояла.
За стеклом я увидела его.
