До того как прошлым вечером Челси сообщила мне, что собирается уехать, я и не представляла, насколько сильно меня раздражало ее присутствие. И, несмотря на то, что мне сегодня предстояло удовольствие лицезреть Элека, сегодняшний день все же казался намного менее ужасным, чем вчерашний.
Когда я вошла в комнату матери, она сидела на постели, держа в руках свою свадебную фотографию с Рэнди. На церемонию в здании мэрии она надела простой белый костюм. Тогда они казались действительно счастливыми.
– У него было много тараканов в голове, но он меня любил, – сказала она. – Это единственное, в чем я уверена, говоря о нем.
Я обняла ее за плечи и забрала фотографию из ее рук.
– Я помню этот день, как будто это было вчера.
– Наш брак… Для него это была возможность начать новую жизнь, но он так и не сумел забыть проблемы, которые мучили его в прошлом, или отрешиться от вызванной ими ненависти. Рэнди никогда не был со мной откровенным об этом периоде своей жизни, а я никогда не настаивала на том, чтобы он со мной делился.
Как же это знакомо.
Она немного помолчала, потом продолжила:
– Полагаю, мне и не хотелось ничего об этом знать. После той боли, которую я испытала, потеряв твоего отца, я просто не хотела никаких сложностей. Это было так эгоистично с моей стороны… – Она начала плакать. – Я все время молилась последнее время, и на душе у меня было тяжело. Мне стыдно, что я никогда не пыталась вмешаться в его отношения с Элеком. Я жила в своем замкнутом мире, и меня это устраивало.
– Ну, из их поведения нелегко было угадать, как можно им помочь, и они отнюдь не стремились облегчить нам задачу, – постаралась я ее утешить.
Она вытерла глаза и взглянула на меня.
– Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти.
– Мне? Через что пройти?
– Видеть Элека с ней… с этой Челси.
– Что ты имеешь в виду?
– Я все знаю, Грета.
– Знаешь что?
– Знаю, что произошло между вами в ту ночь, перед тем, как он должен был уехать в Калифорнию.
Я осторожно положила фотографию на кровать, чтобы она не упала на пол и не разбилась. Я была настолько потрясена этими словами, что у меня задрожали руки.
– Что?
– Я в то утро рано проснулась. Элек не заметил, что я видела, как он вышел из твоей комнаты и направился в свою. Потом, уже днем, после того, как я вернулась из похода по магазинам, я пошла проверить, как ты, но ты уже ушла. Я нашла упаковку от презерватива в твоей комнате, а на твоих простынях заметила небольшое пятно крови. И ты была такой подавленной всю неделю после его отъезда. Я хотела было сказать тебе, что все знаю. Хотела поддержать тебя, но боялась смутить и не хотела никаких проблем с Рэнди. Он бы уж точно рвал и метал, если бы узнал об этом. Я не переставала повторять себе, что тебе уже восемнадцать, и если бы ты хотела посвятить меня в свою тайну, ты бы мне все сама рассказала.
– Ну надо же! Оказывается, все это время ты знала.
– Он же был у тебя первым?
– Да.
Она взяла меня за руку.
– Как жаль, что я не смогла поддержать тебя.
– Все нормально. Как ты и сказала, лучше было об этом молчать.
– Это был… просто секс… или нечто большее?
– Для меня это было нечто большее. Думаю, и он в то время испытывал те же чувства. Но сейчас это не имеет никакого значения.
– Похоже, он вполне счастлив с этой девочкой.
– Да, похоже на то. Они живут вместе.
– Тем не менее он все еще не женился на ней.
Я сощурила глаза.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Лишь то, что, если между вами есть что-то недосказанное, это твоя последняя возможность все выяснить напрямую. Сейчас, когда Рэнди умер, нам вряд когда-либо еще доведется увидеться с Элеком.
Несмотря на то что я это и сама прекрасно понимала, ее слова поразили меня своей беспощадной ясностью.
– Спасибо за совет, но я совершенно уверена, что между нами все кончено, поезд уже ушел.
По моей щеке скатилась слеза, несмотря на мои отчаянные попытки казаться невозмутимой.
– Очевидно, для тебя, детка, эта история еще не закончена.
* * *
По запаху я сразу поняла, что он стоит прямо за моей спиной. Впрочем, и до этого мое тело почувствовало его присутствие. Окна в церкви были распахнуты, и свежий ветерок донес до меня аромат одеколона и гвоздичных сигарет. Как ни странно, это подействовало на меня успокаивающе. Этот аромат смешивался с запахом восковых свечей, стоявших вокруг алтаря, и лилий, которые мы перенесли сюда из похоронного бюро.
Мы с матерью сидели в первом ряду. Я обернулась и увидела, что Элек сидит рядом с Грегом и Кларой. Они прибыли в церковь через несколько минут после нас. На нем была соответствующая случаю черная рубашка, застегнутая наглухо, без галстука. Он сидел, опустив глаза. Видимо, он не заметил, что я смотрю на него, или же притворился, что не замечает.
В церкви было вдвое меньше людей, чем на вчерашнем прощании. Было очень тихо, за исключением отдаленных звуков проезжающих машин и эха от шагов людей, направляющихся по длинному проходу к своим местам.
Органист начал играть «На крыльях орла», и при первых звуках музыки мать заплакала еще сильнее.
Священник произнес погребальную проповедь, произнося самые общие, безликие фразы. Когда он назвал Рэнди «любящим отцом», все мышцы моего тела невольно напряглись. Вообще-то если бы у Элека с Рэнди были бы хорошие отношения, в этот момент он мог подняться и произнести несколько слов. Я даже представить не могла, что Элек сказал бы на самом деле, если бы ему представилась такая возможность. Но он в полном молчании просидел всю службу. Он не плакал и даже не поднимал взгляда. Он просто… присутствовал, что, впрочем, было лучше, чем если бы он вовсе не появился в церкви. Я не могла не отдать ему должное за такой мужественный поступок.
Я наблюдала, как Элек, Грег и другие мужчины – друзья Рэнди – выносили гроб из церкви. На лице Элека по-прежнему не отражалось никаких эмоций.
Мать не захотела арендовать лимузин, и мы отправились на кладбище на моем автомобиле, а Грег, Клара и Элек ехали за нами.
На кладбище мы собрались вокруг большой ямы, вырытой прямо перед гранитным надгробным камнем с высеченной надписью «О’Рурк». Я невольно задалась вопросом: моя мать будет похоронена на том же участке или рядом с моим отцом?
Элек вышел из машины, подошел к месту, где стояла я, и заглянул в могилу. Он пристально смотрел туда, да и я тоже. Когда он повернулся ко мне, в его глазах я прочитала смятение.
Удивительно, как быстро человек может отбросить уязвленную гордость, когда чувствует, что кто-то, причинивший ему боль, нуждается в поддержке. Я протянула руку и дотронулась до его ладони. Он не сопротивлялся.
