Когда мы вышли в сад, он сказал:
— Итак, мы ускользнули от дракона!
— Хани не дракон. Она просто соблюдает правила приличия.
— Правила бессмыслицы! — сказал он. — Какой вздор! Вы и я все равно, что женаты. Я ведь не собираюсь повалить вас на траву, наградить ребенком и потом бросить!
— В соответствии с вашей обычной практикой!
— Это расхожая практика. Но обуздайте вашу ревность! Когда я получу вас, я буду удовлетворен.
— Я в этом сомневаюсь!
— В удовлетворении?
— Нет, в другом…
— Надеюсь, вы не пытаетесь уклониться от ваших обязательств. Если вы это сделаете, будет плохо и вам, и вашим родным.
— Вы жестокий, безжалостный человек. Вы шантажист, насильник, вы олицетворение всего, что все добрые и честные мужчины… и женщины… презирают!
— Вы ошибаетесь. Мужчины стремятся соперничать со мной и превзойти; что же касается женщин, то существует множество таких, которые отдали бы десять лет жизни за то, чтобы быть на вашем месте.
Я засмеялась ему в лицо.
— К тому же и хвастун!
— Вы мне нравитесь, — сказал он.
— Я жалею об этом!
— Да, — продолжал он, — вы мне нравитесь так же, как я нравлюсь вам!
— Ваши способности к пониманию равны нулю. Я ненавижу вас.
— Тот род ненависти, который вы питаете ко мне, очень близок к любви.
— Вам предстоит еще многое обо мне узнать.
— И у нас целая жизнь для этого впереди!
— Не будьте в этом так уж уверены!
— Как, пытаетесь отказаться от данного слова?
— Слова… какого слова? Вы угрожаете насилием. Шантажируете. А затем говорите о данном слове!
Он резко остановился и повернул меня лицом к себе. Я знала, что Хани смотрит в окно, и чувствовала себя в безопасности.
— Посмотрите мне прямо в глаза, — сказал он.
— Я могу найти более приятное зрелище!
Он так крепко стиснул мне руку, что я вскрикнула.
— Будьте любезны не забывать, что я не привыкла к физическому воздействию. Вы оставите на мне синяки, как в прошлый раз, когда так грубо схватили за руку!
— Значит, на вас осталась моя метка. Это хорошо. Посмотрите на меня!
Я посмотрела долгим высокомерным взглядом в свирепые синие глаза.
— Теперь попробуйте сказать, что я вам безразличен! Слова не шли у меня с языка, и он торжествующе рассмеялся.
Тогда я быстро проговорила:
— По-моему, если один человек презирает другого, как я презираю вас, это вряд ли можно назвать безразличием!
— Так значит, вы презираете меня? Вы уверены?
— Абсолютно!
— Но, презирая меня, вы наслаждаетесь этим. Отвечайте честно. Когда вы видите меня, ваше сердце бьется быстрее, ваши глаза начинают блестеть. Вы не обманете меня. Мне многому придется вас научить, моя дикая кошечка. И вы найдете во мне отличного учителя.
— Как, без сомнения, многие до меня!
— Вам не стоит ревновать меня к ним. Ради вас я бы бросил их всех!
— Ах, пожалуйста, не лишайте себя удовольствия. Отправляйтесь, куда угодно. Продолжайте обучать других. Все, чего я прошу, — это оставить меня в покое.
— Оставить мать моих сыновей?
— Их еще требуется зачать!
— Занятие, которого я жду с большим нетерпением. Давайте удерем от дракона… прямо сейчас!
— Я вижу, что вы понимаете под обучением! Вы забываете, что я — не трактирная гулящая девка и не глупая служанка. Вам придется вести себя по-другому, если хотите произвести впечатление на настоящую леди!
— Конечно, я не вращался в светских кругах, как вы. Обучите меня подобающим манерам, и, кто знает, может быть я постарался бы угодить вам… если вы угодите мне.
— Вернемся в дом, — сказала я. — Прогулка была достаточно долгой.
— А что, если я решу увезти вас с собой?
— Моя сестра наблюдает за нами. Ее муж немедленно придет ко мне на помощь.
— Почему я должен их бояться?
— Если вы хотите жениться на мне, вам не следует создавать ситуацию настолько возмутительную, что они не смогут оставить ее без внимания. Они решат, что вы — неподходящий жених.
— В тех обстоятельствах…
— В любых обстоятельствах, — прервала я. — Для такой семьи, как наша, совершение скандального поступка, на который вы намекаете, может означать только одно: какие бы ни были последствия, мы за него отомстим.
— Язычок у вас острый! Черт возьми! Пожалуй, вы окажетесь настоящей мегерой!
— И докучной обузой в качестве жены!
— Для других мужчин, — да! Для меня — нет. Я выжму яд из вашего языка и заставлю его источать мед!
— Вот уж не подозревала, что вы можете сочинять такие фразы!
— Вам еще предстоит открыть мои таланты!
— Но на сегодня я сыта ими по горло и возвращаюсь в дом.
Он стиснул мне пальцы.
— Если мы с вами должны пожениться, то вам придется научиться обращаться со мной осторожнее. Вы чуть не сломали мне пальцы!
— Когда мы поженимся, — ответил он, — я буду обращаться с вами, как вы того заслужите. И это — дело очень близкого будущего!
Я вырвала руку и направилась к дому.
* * *
Пенлайоны уехали в тот же вечер.
— Как стало спокойно, — сказала я Хани, — от сознания, что их нет поблизости.
— Что ты будешь делать, Кэтрин? — озабоченно спросила она. — Ты могла бы вернуться домой. Мы скажем, что твоя мать заболела. Пока их нет, самое время уехать.
— Да, — ответила я, — самое время.
Но я подумала: если я уеду, он последует за мной. Или, еще хуже, выдаст Томаса Элдерса. И все те, кто принимал у себя священника, предстанут перед трибуналом.
Эдуард был владельцем многих богатых земель. Между тем чаще всего гонения обрушивались именно на обладателей имений, которые можно было конфисковать.
Я напомнила об этом Хани, и она побледнела, зная, что это — правда.
— Я не убегу. Я остаюсь. Я найду выход. Клянусь, найду! Не волнуйся. Это вредно для ребенка.
В глубине души я сознавала, что мои стычки с Джейком Пенлайоном доставляли мне удовольствие. В этом было что-то извращенное. Хотя по временам меня охватывал страх, но он походил скорее на сладкую жуть, которую испытывает ребенок перед ведьмами и лесной нечистью: и боязно, и влечет неодолимо.
Я заявила, что остаюсь.
