— Пожалуй, нам следует их поженить, — решила Хани. — Эдуард не потерпит распутства среди слуг. А Дженнет, коль скоро она утратила девственность, такого сорта девица, что быстро пойдет по рукам!
Я взялась за Дженнет.
— Дженнет, я скоро уеду в Аббатство.
— О, мистрис, а что же будет, когда он вернется?
— Кто? — резко спросила я, прекрасно зная, о ком идет речь.
— Хозяин… капитан.
— С каких пор он стал здесь хозяином?
— Ну как же, мистрис, он хозяин повсюду, где бы ни был, я так считаю.
— Это чушь, Дженнет. Здесь он никто.
— Но он сватался за вас…
— Ты ничего не смыслишь в этих вещах. Вот, что я хочу тебе сказать: ты зачастила на конюшню.
Багровый румянец на щеках Дженнет показал мне, что мое заключение правильно. Она опустила голову и стала нервно перебирать пальцами край передника. Мне стало ее жаль. Бедная Дженнет! Ее предназначение — стать женой и матерью. Никогда она не будет способна сопротивляться льстивым уговорам мужчин.
— Очень хорошо, Дженнет, — сказала я. — Я вижу, ты уже не девушка. Может быть, даже беременна. Ты подумала об этом?
— Да, мистрис.
— Хозяин — единственный хозяин этого дома — будет очень недоволен, если узнает о твоем поведении. Он ожидает от своих слуг добрых христианских нравов.
Губы Дженнет дрожали, и я обняла ее за плечи. Я бывала с ней резка из-за того, что Дженнет Пенлайон с величайшей легкостью сумел убедить ее предать меня. Но теперь, когда она стала любовницей Ричарда Рэккела, я лучше понимала ее затруднительное положение. Бедняжка Дженнет была одна из тех девушек, которые обременены — иные могут сказать, осчастливлены — непреодолимой чувственностью. Она была рождена для того, чтобы получать и давать чувственное наслаждение; и причина того, что она будет вечным соблазном для мужчин, заключалась именно в том, что они были вечным соблазном для нее. Удержаться на пути добродетели было для Дженнет неизмеримо труднее, чем для многих других девушек. Поэтому надо попытаться это понять и помочь ей.
— Ну что ж, Дженнет, — сказала я, — что сделано, то сделано, и нет смысла оплакивать потерянную девственность, поскольку ее уже не вернешь. Ты совершила глупость и теперь должна принять решение. Когда я отправлюсь домой, ты могла бы поехать со мной, но в этих обстоятельствах человек, который совратил тебя, должен на тебе жениться. Я знаю, кто это. Я часто видела вас вместе. Не воображай, что твои тайные посещения конюшни остались незамеченными. Если Ричард Рэккел согласен, ты выйдешь за него замуж. Это то, чего пожелал бы хозяин. Ну как, ты довольна?
— О да, мистрис, еще как!
— Очень хорошо. Посмотрим, смогу ли я устроить это дело.
Я действительно обрадовалась, глядя, какое она почувствовала облегчение, потому что эта девушка была мне симпатична, и хотелось видеть ее замужем и вполне устроенной.
К тому времени, как вернется Джейк Пенлайон, она уже будет ходить с большим животом. Вообще, мне казалось, что у Дженнет будет куча детей. Он потеряет к ней всякий интерес, и она будет избавлена от этого бесчестья, а я сама уже уеду в Аббатство.
Я посоветовалась с Хани насчет Дженнет.
— Меня не увидит, — сказала я, — если она уже беременна. Ричард Рэккел должен жениться на ней.
Хани согласилась и немедленно послала за Ричардом. Когда он пришел в пуншевую и стал у стола, меня заново поразили его изысканные манеры. Я не могла отделаться от мысли, что Дженнет не очень подходящая пара для него. И все же, раз он совратил ее, он должен на ней жениться. Хани обратилась к нему:
— Ричард, мне кажется, вы не прочь жениться. Он поклонился. Лицо его было бесстрастно.
— Боюсь, что вы с Дженнет слишком подружились. Она подчеркнула слово «слишком» и, так как он не ответил, продолжала:
— В этом случае хозяин вправе ожидать, что вы женитесь на ней. Когда вы это сделаете? Он, видимо, колебался. Затем сказал:
— Я женюсь. Со временем.
— Со временем? — переспросила я. — Что вы имеете в виду?
— Через… три недели. Мне понадобится это время. «Для чего бы?» удивилась я про себя, но в нем было столько гордого достоинства, что выспрашивать его показалось мне неприличным.
— Очень хорошо, — сказала Хани, — через три недели будет свадьба.
— И мы ее отпразднуем! — воскликнула я.
Мне очень хотелось загладить перед Дженнет свою прежнюю суровость.
Итак, все устроилось. В дом будет приглашен реформатский священник. Ни Томас Элдерс, ни Джон Грегори не могли совершить обряд — слишком много будет свидетелей.
Я вызвала Дженнет и рассказала ей новости.
— Я подарю тебе подвенечное платье, и мы немедленно засадим Люс за шитье. Дженнет начала плакать.
— Мистрис, — всхлипывала она, — я не заслуживаю такого. Нет, в самом деле не заслуживаю.
— Ну-ну, Дженнет, — сказала я, — ты была слишком податлива, но с этим покончено. Ты должна стать хорошей женой Ричарду и родить ему много детей, и тогда тот факт, что ты чуть поторопилась и не дождалась брачного обряда, будет забыт.
Я похлопала ее по плечу, но она еще пуще залилась слезами.
* * *
Из-за того, что дни протекали скучно и однообразно, мы много говорили о свадьбе Дженнет. Эдуард сказал, что надо пригласить исполнителей морисок
[6]
и устроить игры и даже приготовить пирог с запеченным в него серебряным пенни; тот, кто найдет пенни, станет королем праздника.
Со дня отплытия «Вздыбленного льва» сэр Пенн слег в постель из-за обострения какой-то хронической болезни; что это за болезнь — никто не знал, но мы, по крайней мере, временно чувствовали себя в безопасности от всех неприятностей, которые могли грозить с этой стороны.
На кухне начали готовиться к предстоящему пиршеству. Никогда еще Дженнет не чувствовала себя настолько в центре внимания.
Шли дни. Я сказала Хани:
— Как только Дженнет и Ричард благополучно поженятся, я начну готовиться к отъезду.
— Момент самый благоприятный, — ответила Хани. — Джейк Пенлайон в открытом море, его отец в постели, в доме — предсвадебная суматоха. Пройдет несколько дней прежде, чем заметят твое отсутствие. Видит Бог, как мне не хочется, чтобы ты уезжала. Здесь будет так уныло без тебя, Кэтрин. Но если он сократит свой вояж и вернется до срока, тогда будет слишком поздно, и мы не можем надеяться, что сумеем провести его еще раз.
Если он когда-нибудь узнает, как мы его одурачили, то никогда не простит этого.
— Не желала бы я испытать его месть! Я вздрогнула.
