– Ты знал, что Эрнест Хемингуэй патрулировал восточное побережье США на собственной яхте, выслеживая немецкие подлодки во время Второй мировой?
Той ночью, даже после занятий любовью, он слишком возбужден, чтобы крепко уснуть, но слишком вымотан, чтобы бодрствовать. Он задремывает и оказывается в ксеносфере. И там, в клубящемся тумане, он видит меня, Кааро, одетого в черное, ухмыляющегося. Я никогда не ухмыляюсь в реальности. Мы начинаем молча драться, он и этот мой ментальный образ. В его ксеносфере мы обмениваемся ударами и поднимаем ураганы, и я превращаю его железного голема в кровавую мешанину. Я достаю кинжал, и Клемент сбегает. Он просыпается рядом со своей женщиной, тяжело дыша, успокоенный ее похрапыванием.
Я все быстрее пробираюсь, продвигаюсь через его воспоминания, не забывая, что я в комнате с мертвым телом, и либо толпа, либо полиция, либо его физически мощная и тренированная любовница придут за мной.
Столкновениям с моим двойником нет числа. Клемент никогда не побеждает. Днем он пытается умаслить меня, проявляя типичные для приматов знаки подчинения. Он улыбается, он спрашивает совета, он льстит мне и никогда со мной не спорит. Поскольку я не в курсе насилия, которому он подвергается, я остаюсь безучастным. Ночью, каждую ночь, он сражается с тем, кого считает мной, и это выматывает.
Он рассказывает любимой. С помощью Лорны он начинает наращивать размер и умения своего аватара, но это не помогает. Фальшивый Кааро слишком силен. Наконец, Клемент перестает выходить в ксеносферу вне работы. Когда умирает Бола, он прячется в ее безопасном месте, действует оттуда. Все идет нормально, пока не показываюсь я, ужасающий грифон в сопровождении суккуба. После гибели своего гигантского аватара он проводит все время под толстым слоем противогрибковой мази. Что работает, пока я не заявляюсь к нему на порог и не блюю эктоплазмой ему в лицо. Я покидаю ксеносферу.
– Прости меня, – говорю я его трупу.
Я прислушиваюсь, ничего не слышу, тогда я покидаю квартиру. Закрываю дверь. Она запрется автоматически. Думаю, куда убежала Лорна, но не задерживаюсь на этом вопросе, пока не слышу, как она произносит два слова, которых я боялся:
– Вот он.
Интерлюдия: Медосмотр. Убар, Роузуотер: 2061
Ежегодная проверка душевного здоровья.
Засранцы забрасывают меня вопросами из-за герметичных экранов или с мониторов. О чем они не знают – это о том, что защита у них не идеальная, и связь с ксеносферой, хоть и прерывистая, но есть.
– Вы религиозны?
– Нет.
– Но в детстве вы исповедовали какую-то религию?
– Мои родители формально были христианами, мать относилась к этому серьезнее отца.
– Вы посещаете церковь?
– Нет.
– Вы посещаете мечеть?
– Нет.
– Вы практикуете традиционную африканскую религию?
– Нет.
– Вы сатанист?
– Что?
– Вы демон?
– Я вас умоляю.
– Отвечайте на вопрос.
– Нет.
– Были ли вы одержимы, ставили ли вам диагноз «одержимость»?
– Нет.
– Вы когда-нибудь участвовали в экзорцизме?
– Да.
– Расскажите об этом.
– Вы знаете ответ, потому что я рассказывал вам в прошлом году. Каждый год мы через это проходим. Каждый год.
– Ответьте на вопрос, пожалуйста.
– Агент О45 отправился на задание с сенситивом, которого звали Олоджа. Миссия увенчалась успехом. Возвращаясь обратно, чтобы дать отчет, они сблизились и занялись сексом. Иногда это случается в интенсивно стрессовых ситуациях. К сожалению, Олоджа был не слишком опытным сенситивом. Совокупляясь, он оставил некую версию своего ментального образа в разуме агента. Случайно. Сначала агент потерял собственную личность, потом впал в кататонию. Психиатры сказали, что это состояние одержимости, и рекомендовали экзорцизм, основанный на вере агента. Моя руководительница, Феми Алаагомеджи, предложила мне пронаблюдать. Скорее, приказала. Во время… обряда я увидел причину: аватар Олоджи размножался. Я вмешался. Агенту стало лучше.
– Что вы подразумеваете под словом «вмешался»?
– Я вошел в ксеносферу и уничтожил аватары.
– Сколько их было?
– Я перестал считать на шестьсот двадцать четвертом.
– Как вы их убивали?
– Это важно?
– Отвечайте на вопрос.
– Рвал, отсекал головы, избивал, душил, сжигал, поедал.
– Поедали?
– Символически. Слушайте, мой аватар – грифон. Он не из приятных. И орлиная, и львиная часть – откровенные хищники. Они любят убивать и пожирать. Я впитываю аватар в себя и «перевариваю» его.
– Вы когда-нибудь убивали человека?
– Нет.
– Вы когда-нибудь ели человеческое мясо?
– Это после рассказа о поедании?
– Отвечайте на вопрос.
– Нет.
– Вас мучает совесть из-за убийства Олоджи?
– Вы слушаете вообще? Парень до сих пор жив.
– Был ли этот несчастный случай несчастным случаем?
– Нет.
– Зачем Олоджа размножил себя внутри агента?
– Он пытался стереть его воспоминания о сексе.
– Почему?
– Потому что какие-то говнюки в правительстве десятилетиями не могут отменить законы о гомосексуализме, вот почему.
– Вы гомосексуалист?
– Нет. А был бы, вам бы не сказал.
– Вы человек?
– Что?
– Вы человеческое существо?
– Да.
– Какая-либо ваша часть контролируется извне?
– Да. Меня контролирует О45.
– Я имею в виду, кроме работодателей. Вы действуете по своей воле?
– Да.
– Вы кого-либо контролируете?
– Нет.
– Вы считаете, что жизнь стоит того, чтобы жить?
– Иногда.
– Являетесь ли вы…
– Вы когда-либо…
– Что такое…
– Когда вы…
– Почему…
– Почему нет?
Глава двадцать шестая. Неизвестно, Роузуотер: 2055
– Все успокоились? – спрашивает Феми. – Хорошо. Слушайте внимательно.
Мы в зале для совещаний, перед каждым на столе экран, а еще один, огромный, на южной стене. Кроме Феми и Ойин Да, сидящей рядом со мной, в комнате находится белый мужчина, которого зовут Беллами. Я не знаю, имя это или фамилия, и никто этого не проясняет. Он британец и выступает в роли своего рода консультанта.
