— Ну, так что вы можете сказать нам по этому поводу, мистер Блейк? Или не Блейк и уж точно не мистер?.. — продолжил Модифорд. — Как вы объясните, что хозяин от вас отказывается? О, да! Вы, конечно, можете заявить, что вас самого обманули! Но вот какая штука: вы ведь знаете, как положено оформлять судовые документы?.. Тогда где коносамент на груз? Где поручительное письмо? Где разрешение на вывоз золота? Или вы не знали, капитан, как карается контрабанда в нашем королевстве?
— Но, сэр, ведь мистер Ройтон... то есть тот человек... показал мне бумагу с подписью самого лорда Берли!
— Так где же эта бумага? — рявкнул судья. — Ваши вещи сейчас осматривают. Она там не завалялась, случаем?
В это время вошёл солдат и объявил, что в каюте Питера ничего не нашли.
— Ничего?
— Да, сэр, ничего, кроме грязного белья, книг и карт.
— А золото? — с идиотским видом спросил судья.
— Так точно, сэр! Нашли три гинеи и соверен...
Судья покраснел, но быстро с собой справился.
— Впрочем, я думаю, этого достаточно, джентльмены, — пробормотал он, расстёгивая ворот камзола. — Отведите мистера... мистера пирата в камеру. Думаю, для суда у нас есть всё, что нужно.
* * *
Дни в ожидании суда тянулись на редкость однообразно. Каждое утро Блейку приносили ведро воды и другое ведро — для испражнений. Раз в неделю в тюрьму привозили свежую солому, и обитатели камер меняли кишевшую паразитами старую подстилку на полу. Каждый вечер из кухни приносили буханку грубого чёрного хлеба размером с тележное колесо и большой железный котёл. Котёл был полон очистков и обрезков овощей, сваренных с мясом волов, околевших, видно, от старости. Тюремщик оделял всех куском хлеба и миской бурды — на этом трапеза заканчивалась.
После обеда Питера таскали на допросы. Они были похожи один на другой как две капли воды или скорее как два пропойцы в канаве у затрапезного трактира.
— Вопрос первый. Знает ли Питер Блейк, где находится груз, каковой ему поручили доставить согласно приказу мистера Ройтона?
— Нет, — отвечал Питер, глядя в жёлтые глаза судьи. — Капитан Блейк ничего не знает о грузе, о котором вы говорите, кроме того, что уже сказал. И по-моему, вам следует разобраться, с какой стати мистер Ройтон такое важное дело поручил неизвестно кому?
— Вам уже объяснили, что дела, согласно договору, вы должны были вести через стряпчего, нанявшего вас на службу! — рявкнул судья. — Не вам обсуждать резоны уважаемого негоцианта! А вот почему вы, вопреки договору, по вашим словам, связались неизвестно с кем — непонятно? Я вот подозреваю, что ничего такого не было, а вы эту историю выдумали, когда оказались в руках правосудия! Хорошо, продолжим. Вопрос второй. Не скажет ли обвиняемый Питер Блейк, где скрываются его сообщники пираты, которым он передал похищенный груз?
— Мне ничего не известно ни о грузе, ни о каких-то пиратах!
— Повторяю вопрос...
Похоже, судья и присоединявшиеся к нему иногда заседатели колониального суда полковник Керри и Модифорд, допрашивавшие Блейка, не испытывали никаких чувств да и вообще как будто отрабатывали номер в бродячем театрике. Иногда, правда, что-то начинал говорить его защитник — барристер
[6] Чарльз Роу.
Всё происходило почти так же, как в первый день. Вот и сейчас...
— Невиновен?! — хохотал судья. — Но ведь золото исчезло!
— Я не несу за это никакой ответственности, сэр, — повторял, как заведённый, Блейк. — Как капитан, я отвечаю только за доставку груза. Я не виноват, что люди, с которыми я заключал договор, оказались гнусными мошенниками и подсунули вместо золота булыжники.
— Вы ошибаетесь, и я вам это докажу! — вновь расхохотался Керри. — Согласно закону любая взятая в море добыча принимается на учёт для отчисления её стоимости в пользу короны. Если золото, по-вашему, было краденым, стало быть, его можно приравнять к пиратской добыче. То есть вы отвечаете, если не как вор, то как сообщник воров — укрыватель краденого! А то, что вас обманули сообщники, не имеет касательства к закону. Но я уверен, что вы были посвящены во всё! Это доказывается, во-первых, тем, что вы отправили команду с судна, во-вторых...
— Я вижу, английское судопроизводство в вашем лице приобрело весьма смелого реформатора, сэр, — позволил себе с юмором висельника сострить Блейк. — Но имейте в виду: ваши действия я считаю незаконными, нарушающими Хартию вольностей, «Хабсас Корпус»
[7] и мои права английского подданного!
— Можете жаловаться лорд-канцлеру или архиепископу Кентерберийскому, — рассмеялся заседатель, — но золото украли, и вы за это ответите!
— Почему же я сам-то с этим золотом не исчез?
На невыразительном лице Харриса проступило ехидное выражение.
— Не прикидывайтесь младенцем, мистер Блейк! Сообщники могут вас вознаградить впоследствии или уже сделали это.
— Прекратите эту никчёмную и оскорбительную игру, сэр! — сказал Блейк, потеряв терпение.
— Молчать! — заревел судья, грохнув по столу кулаком так, что стряпчий испуганно отшатнулся. — Запереть эту шельму, и пусть в камере помечтает о крепкой пеньковой верёвке!
За криками он скрывал досаду, как юрист понимая полную бездоказательность обвинения. Но ему важно было оправдаться перед Лондоном хоть каким-то подобием расследования после исчезновения золота.
* * *
Растянувшись в камере на охапке соломы, Питер предавался невесёлым размышлениям о своей будущей судьбе. Шансы на то, что с ним поступят по закону и по справедливости, он оценивал невысоко — раз уж ему суждено стать жертвой столь подлого замысла... Потому поневоле в голову лезли разные печальные мысли.
Сейчас вот Блейку вспомнилась история, что приключилась в Плимуте в годы его детства...
Там перед судом предстала шайка Грязного Гарри, грабившего путников на окрестных дорогах. Он и не особо зверствовал, но уж то ли попался местному лорду на зуб, то ли ограбил не того, кого надо, — в общем, и он и его люди были выловлены и предстали перед присяжными.
Суд приговорил всех семерых к виселице, а что до главаря, тот был наказан, так сказать, посмертно. Особым пунктом приговора тело Грязного Гарри, закованное в цепи, было воспрещено погребать. Его выставили на всеобщее обозрение на виселице, специально установленной в квартале, где он жил раньше, — в назидание всему городу.
Выслушав приговор, Грязный Гарри рассмеялся судье в лицо и философски пожал плечами.
— Ну что ж, стало быть, побуду ещё немножко на свежем воздухе, когда мои «шестёрки» уже будут гнить в земле.
